Шрифт:
Закладка:
Воротясь в кабинет, он посмотрел на часы. Скоро шесть. Он взял шляпу и вышел. Прошел пустой двор, зашагал по Каупен-стрит. Следовало бы, конечно, зайти в больницу и справиться о юном Уиксе, но он решил отложить это. Такое оттягивание было вполне в его характере. Проходя по площади, он слышал голоса со стороны клуба шахтеров. Голоса доносились глухо, говорили ему о чем-то ненужном и далеком. Он знал, что никаких беспорядков быть не может, слишком глупо в такое время опасаться беспорядков.
XV
Однако Артур ошибался. Факты изредка опрокидывают всякую логику. И события этого вечера, 14 декабря, вовсе не доказывают, что Артур рассуждал неверно. Они просто произошли, вот и все.
Собрание в клубе началось в шесть часов. Оно продолжалось недолго. Геддон принял меры к тому, чтобы оно было непродолжительным. Политика Геддона была ясна: он не хотел допускать беспорядков. Касса Союза была в плачевном состоянии и не выдержала бы никаких неурядиц. Тактика Геддона сводилась к тому, чтобы запугать Артура, держа его в неизвестности и тревоге целые сутки, а затем на другой день приехать и поторговаться с ним, добиться обратного приема Берта Уикса, выплаты ему компенсации, ну и еще чего-нибудь для ровного счета. Но больше всего Геддон стремился попасть поскорее домой, переменить носки, которые были мокры, так как ноги у него сильно потели, сесть пить чай в сухих носках и домашних туфлях, а затем с трубкой в зубах погрузиться в кресло у камина. Геддон был уже не молод, чувства в нем остыли, ненависть молодых лет уже не пылала, а только тлела. Он действовал еще достаточно энергично, но руководила действиями не столько голова, сколько ноги. Он со стремительной быстротой провел собрание, отчитал Джейка Уикса, внес в протокол кратко изложенное мнение Гарри Огля и заторопился уходить, чтобы поспеть на поезд в Тайнкасл в шесть сорок пять.
Но на ступенях подъезда он остановился, немного оторопев при виде толпы, собравшейся на улице. «О, черт побери! – сказал он про себя. – Чего это им здесь понадобилось?»
Здесь было человек пятьдесят мужчин, в напряженном ожидании толпившихся у дверей и разговаривавших между собой. Большую часть толпы составляли безработные.
Очутившись перед таким скопищем людей, Геддон счел должным обратиться к ним с речью. Он засунул руки в карманы, нагнул вперед голову и коротко объявил:
– Слушайте, ребята. У нас сейчас тут было заседание, обсуждали сегодняшний случай. Мы не допустим издевательства ни над одним членом нашего Союза. Я не буду поддерживать неправильного увольнения. Но пока мы это дело отложили. Я вернусь сюда завтра для дальнейших переговоров. Вот и все, ребята.
С коротким поклоном Геддон сошел вниз и направился к вокзалу.
Рабочие криками приветствовали Геддона, шедшего по Фрихолд-стрит. Геддон казался этим людям выразителем их чаяний и надежд. Они сознавали шаткость и некоторую обманчивость этих надежд, но все же то были надежды на табак, пиво, теплую постель, теплую одежду и работу, – потому-то отчасти они и кричали Геддону «ура». Но «ура» было негромкое, в нем легко было подметить вялость, ноту неудовлетворенности и беспокойства.
Джейк Уикс вышел из клуба шахтеров через пять минут после того, как скрылся Геддон, и по его лицу было видно, что он тоже далеко не удовлетворен. Медленно, с обиженным видом сошел он по ступеням, и его тотчас же окружили толпившиеся в ожидании рабочие, которые хотели узнать подробности. Все хотели услышать их, а больше всех – Джек Риди и его компания. Компания Джека составляла часть этой толпы, но вместе с тем держалась как-то особняком, несколько отличаясь от остальных. Это была большей частью молодежь, они говорили мало, и у всех в зубах были папиросы. Они до странности походили друг на друга: на всех лицах был отпечаток какой-то жесткости, как если бы этим людям уже было все нипочем. Лицо Джека Риди говорило ясно, что теперь ему уже на все наплевать. Черты лица Джека как-то исказились и застыли. Лицо это с втянутыми щеками и впалыми висками было очень бледно, и только в одном углу над верхней губой желтело пятно от табака. И еще лицо Джека имело одну любопытную особенность: видно было сразу, что застывшая маска не может больше улыбаться и, если Джек попытается улыбнуться, маска разобьется.
– Ну, как там было дело? – спросил он у Уикса, протолкавшись вперед.
Джейк Уикс посмотрел на Джека Риди, и Вуда, и Слэттери, и Ча Лиминга, придвинувшихся к нему.
– Нет, можете себе представить, – фыркнул он. – Геддон взял да все дело изгадил! – Злым голосом Уикс рассказал, что произошло на собрании.
– А насчет пособия он ничего не говорил? – крикнул Гарри Кинч из толпы.
– Ни черта! – отвечал Джейк.
Рабочие озлобленно притихли. Государственное пособие безработным было снижено еще в начале месяца, а касса взаимопомощи Союза прекратила выдачу ссуд.
Джек Риди обратил к Уиксу свое застывшее лицо. Что-то грозное было в его бесстрастии. Джек спросил своим обычным жестким и презрительным тоном:
– А какого он мнения насчет забастовки?
– Ну, это ему меньше всего улыбается, – возразил Уикс, так и кипя негодованием. – Он совсем выдохся. Ничего он не сделает.
– Ничего не сделает? – повторил Джек Риди как бы про себя. – Что же, тогда придется нам самим сделать что-нибудь.
– Надо опять устроить демонстрацию, – вставил Вуд.
– Демонстрацию! – промолвил Джек с горечью.
И с вопросом о демонстрации было кончено. На той неделе уже была одна демонстрация безработных – ходили на «Снук» с красным флагом, в сопровождении конной полиции, говорили речи. Все было как следует, полицейские ехали рядом, как добрые товарищи, и все прошло великолепно, без ущерба для кого бы то ни было. Джек думал об этом с глубокой горечью. Такие вещи бесполезны. Бесполезны. А он хочет действовать, он должен действовать, всем своим существом жаждал он действий.
Джек горячо надеялся, что увольнение Берта Уикса послужит Геддону предлогом объявить забастовку. Забастовка – это массовое выступление, и такое выступление – единственный выход. Выступление нескольких человек или нескольких
