только один Слэттери, так как в тот самый момент Дэвис поскользнулся и упал, а Джек очутился на нем. Все устремились вперед, схватили Дэвиса, затем набросились на Гэлтона и выволокли обоих из машинной камеры.

Затем все произошло очень быстро. И не кто-нибудь один, а все были в этом виноваты. Виноваты были те, кто разбросал запасные инструменты, и гаечные ключи, и обыкновенные штанги, и тяжелый молот, и даже жестянку с полировальным порошком среди сети поршней. Собственно, всю беду причинил молот: он задел за головку шатуна, отскочил и упал на главный цилиндр, расколол его, потом со всего размаха упал на подшипники. Послышались ужасный скрежет и шипение пара. Машина задрожала и самым позорным образом остановилась. Вся камера затряслась до основания, и работа в ней прекратилась.

В это время Слэттери, словно только что сделал неожиданное открытие, завопил:

– Горит, господи Иисусе! Смотрите! Огонь!

Люди посмотрели на ящик с ветошью, из которого вырывалось пламя, на остановившиеся моторы насосов – и бросились к двери. В паническом страхе протискивались они наружу. Джек Риди остался последним. Джек всегда отличался изобретательностью. Он подошел к колонке с нефтью и отвернул кран. С минуту наблюдал, как вытекала темная жидкость. Взгляд его был мутен, и холоден, и полон злобного торжества. Наконец-то он что-то сделал! Он торопливо вышел, захлопнув за собой дверь.

Перед машинным зданием во дворе все стояли тесной толпой. Сначала огня не было видно, только густые клубы дыма, но вскоре вырвалось и пламя, длинные языки пламени.

Люди понемногу отступали перед огнем, который освещал их поднятые вверх лица в темном амфитеатре двора. Горячие струи воздуха доходили до них сквозь холод ночи. Затем, когда огонь перебросился на крышу силовой станции, черепицы начали с треском отскакивать. Они так забавно щелкали, выскакивая из крыши, как горох из барабана, – одна, другая, третья, целый град черепиц летел вниз, и каждая описывала в воздухе красивую сверкающую дугу, потом с грохотом падала на бетонные плиты двора.

Толпа отступала все дальше, к стенам конторы, потом дальше – к воротам, и из ворот – на Каупен-стрит. Отпустили Дэвиса и Гэлтона. Сейчас это было кстати. Гэлтон побежал в контору звонить по телефону. Его никто не остановил. Теперь все шло как надо. Новый залп черепиц грохнул сверху, и здание ламповой осветилось, затрещало. Гэлтон как бешеный звонил по телефону. Он позвонил Артуру, Армстронгу, на пожарную станцию, позвонил и в контору Союза в Тайнкасле. Он сообщил на центральную телефонную станцию, чтобы дали знать всем в районе, кто мог бы прийти на помощь. Потом он стрелой помчался из конторы, чтобы сделать что возможно. Когда он вышел во двор, докрасна раскаленная черепица просвистела мимо. Пролети она на какой-нибудь дюйм ближе, она бы размозжила ему голову. Черепица грохнулась на пол в конторе, и осколки весело разлетелись во все стороны – один угодил прямо в мусорную корзинку и зашипел там. В конторе вспыхнул пожар.

Все происходило со стремительной быстротой. Во дворе шахты появились новые группы рабочих – десятник по безопасности Форбс, Гарри Огль, кое-кто из администрации, старые шахтеры. Потом явилась полиция – сержант Роддом и с ним наряд из двенадцати человек. Гэлтон вместе с полицией, десятником и служащими побежал в предохранительную камеру, где Джо Дэвис уже разматывал пожарные шланги. Они вытащили шланги во двор, соединили их с пожарным краном. Шланги дергались и отскакивали, и из дюжины прорезов брызгала вода: кто-то продырявил шланги, приведя их в негодность.

Артур и Армстронг приехали одновременно. Когда позвонил Гэлтон, Артур читал у себя в комнате, а Армстронг ложился спать. Оба, придя в шахту, кинулись к группе людей у спасательной камеры. Пламя играло на их лицах, то освещая, то оставляя в тени. Некоторое время они торопливо совещались. Затем Артур побежал в контору к телефону. Но контора была уже в огне.

Наконец прибыл из Слискейла пожарный насос, и Кемау наладил шланги. Тонкая струя воды, шипя, брызнула в огонь. Присоединили второй рукав, и полилась вторая струя. Но струи были тонки и слабы. А на руднике больше рукавов не имелось.

События развертывались все быстрее, и смятение возрастало. Люди метались по двору, ныряя среди падающих бревен и докрасна раскаленных кирпичей. Огонь пожирал все – дерево, щебень, камень и металл. Время от времени раздавались взрывы, и звук их гремел во всем городе, подобно пушечным выстрелам с моря. На Каупен-стрит сплошной стеной стоял народ, и все глядели, глядели…

Половина площадки была уже совершенно разрушена, когда приехал Геддон. Он бежал со станции, проталкиваясь сквозь толпы на улицах, на которых от зарева было светло, как днем. В то время как он пытался попасть во двор, мимо со звоном пролетели две пожарные машины общества «Объединенные копи». Геддон прицепился сзади к последней машине и въехал таким образом во двор «Нептуна».

Силовая станция, спасательная станция, ламповая и насосное отделение – все сгорело. Свежий ветер раздувал пламя. Жара стояла удушающая.

Геддон скинул пиджак и стал помогать только что приехавшим пожарным. Шланг за шлангом посылали мощные струи воды, вздымавшиеся над пылающей площадкой. Среди дыма бурлил пар, образуя в воздухе туманную пелену, которую медленно относило ветром. Взлетали вверх лестницы. Люди бежали, карабкались по ним, кашляли от дыма, обливаясь потом. А ночь шла.

Когда занялась заря, огонь уже не пылал, только тлел. Холодный серый свет утра осветил страшную картину разрушения.

Артур, прислонясь к пожарной лестнице, смотрел на обломки надшахтных построек. Вздох вырвался из его груди. Он знал, что внизу дело обстоит еще хуже. Вдруг он услыхал чей-то крик. Это кричал Геддон.

– Эй, Армстронг! – орал он. – Надо поскорее установить новые насосы.

Армстронг посмотрел на Геддона и пошел дальше. Он направился к обугленным надшахтным копрам, туда, где стоял Артур у пустой клети. Подойдя, сказал разбитым голосом:

– Надо достать новые насосы. Надо сейчас же позвонить в Тайнкасл… если это может помочь.

Артур медленно поднял голову. Лоб его почернел, глаза были воспалены от дыма, лицо выражало полнейшую душевную опустошенность.

– Ради бога, – прошептал он, – ради бога, оставьте меня в покое!

XVI

Несмотря на то что в его дневнике появились новые, старательно составленные «меморандумы» под заголовком «Дальнейшие доказательства в пользу сметы Р по „Нептуну“» и какие-то сложные расчеты, Ричард не вполне уяснил себе положение дел. Каждый день около полудня он кое-как добирался до конца лужайки, мимо обнаженного ракитника, и опирался на чистенькую белую калитку, которая вела в поле. Это место, откуда он мог