Фиро смутился:

– Разумеется, мне хотелось бы уменьшить, насколько возможно, потери. Но подумал ли ты о последствиях капитуляции? Образ жизни льуку кардинально отличается от нашего. Они уничтожат все наши рисовые заводи, поля сорго, яблоневые сады, плантации шелкопряда, водяные мельницы, заменив их пастбищами для своего скота. Дикари собираются поработить весь народ Дара.

– Я не говорил, что мы должны просто взять и сдаться! – возразил Кого. – Как ты правильно заметил, захватчиков намного меньше, чем нас. Льуку наверняка страшит перспектива контролировать коренное население, значительно превосходящее оккупационные силы. Быть может, удастся договориться с ними об уступке территории и признании их главенства, одновременно сохранив бо́льшую часть Дара под автономным управлением императора. Постепенно стратегический баланс сил может измениться.

– Почему ты считаешь, что он изменится в нашу пользу? Льуку наверняка уже послали за подкреплениями в свою родную страну, чтобы воспользоваться следующим открытием прохода в Стене Бурь. С течением времени часть аристократов Дара наладит сотрудничество с льуку ради выживания и собственной выгоды, как это уже сделал Ра Олу. Наш единственный шанс – драться сейчас, причем драться до конца!

– Хорошо большим господам, одетым в шелка, вести речь о войне до конца, особенно с учетом того, что цену придется платить другим.

Императрица слушала, как отчаянно, не уступая друг другу, спорят противоборствующие стороны. Однако выражение ее лица оставалось непроницаемым.

* * *

Джиа направлялась в классную комнату, где Сото Цзинду в этот момент давала принцессе Фаре урок истории. Она остановилась у самой двери и прислушалась.

– Что ты думаешь по поводу истории королевы То-цзу? – спросила Сото.

– Не могу понять, как Олога сумел поднять против нее народ, – ответила девочка. – Королева ждала, когда муж вернется, поэтому поступала правильно, говоря «нет» всем ухажерам. С какой стати люди вдруг поверили в ложь Ологи?

– Да потому что все решили, что король мертв: он уехал на войну и отсутствовал десять лет, тогда как большинство других воинов вернулись. Они считали королеву То-цзу вдовой, вот почему женихи и собрались в замке. И отказывались понять, почему она не хочет выйти за кого-либо из них.

– Даже если бы ее муж и впрямь погиб, сын-то оставался жив. Она пыталась сохранить королевство для него.

– Но припомни, Дакан был очень юн и тоже находился в отъезде. Олога распространил слух, что королева намерена удержать власть регента, так как наслаждается ею, и тем самым подорвал ее репутацию. Он обвинил То-цзу во властолюбии.

– А быть властолюбивой плохо?

– Многие люди считают, что для женщины это грех.

Джиа вошла в комнату.

– Тетушка императрица!

Фара вскочила и бросилась к ней. Но, не добежав несколько шагов, вспомнила о правилах этикета, остановилась и склонилась в джири.

Джиа подошла и обняла девочку:

– Ты не оставишь меня на минутку с госпожой Сото? Потом вы продолжите урок.

Фара кивнула и вышла.

Джиа села рядом с Сото. Теперь, когда они были в классной только вдвоем, в комнате, казалось, стало очень-очень тихо. Ей невольно вспомнилось, как шумно тут было, когда мастер Дзато Рути собирал на урок всех детей. Фиро теперь все время проводил с генералами, Тэра уехала в Гинпен исследовать останки гаринафинов, доставленные туда механическими крубенами. А Тиму…

Ей пришлось напомнить себе, что они уже не дети.

– Тебе известно, что говорят обо мне на улицах Пана? – спросила Джиа.

– У меня и без того достаточно забот, не хватало еще слушать досужую болтовню всяких идиотов.

Джиа улыбнулась:

– Нет нужды беречь мои чувства. Я стояла под дверью и слышала, как ты давала Фаре урок. Очень своевременно.

Сото ничего не ответила.

– Даже Кого Йелу стал как-то странно смотреть на меня, – продолжала Джиа. – Как если бы думал, что я специально ничего не предпринимаю в надежде, что мои муж и сын останутся в руках льуку.

Сото посмотрела на нее:

– Однажды я рассказывала тебе о госпоже Цзы, чья роль в истории по большей части замалчивается, хотя именно она стояла за речами Лурусена, обличающими агрессию Ксаны.

– Это-то и побудило меня вступить на дорогу политики.

– А альтернатива замалчиванию чьих-либо поступков, Джиа, – это неправильное их истолкование.

– Знаю, – отозвалась императрица. – Почему ради стремления улучшить жизнь нашего народа я должна очернить свое имя в хрониках Дара? Разве это справедливо? Ну почему боги так насмехаются над нами?

Сото положила руку на плечо Джиа, и та благодарно прильнула к ней.

– Луан Цзиа был прав лишь наполовину, – промолвила Сото. – Величие королей доступно всем нам, да вот только немногие способны осилить эту ношу.

Императрица тихо плакала в классной комнате, а Сото обнимала ее.

* * *

Гин Мадзоти переселили в гостевой дом неподалеку от дворца, стражу у дверей не поставили. Она могла входить и выходить, когда вздумается, но титул и власть ей не вернули – пусть номинально, маршал оставалась государственной изменницей.

Она не покидала двора дома, не принимала гостей и каждое утро проводила, наставляя Айю в искусстве войны: с мечом или за доской для кюпы. По вечерам Гин писала книгу по тактике.

– Возможно, мне уже не придется возглавить армию, – говорила она дочери. – Но быть может, имеет смысл запечатлеть некоторые из моих идей, дабы грядущие поколения помнили, что свой титул я заслужила талантом и тяжким трудом.

Одним солнечным днем к ней с визитом пришла Джиа.

Гин подала императрице чай и сушеные фрукты. Она и сама была такой же прохладной, как чай, и выглядела совершенно спокойной, как если бы за пределами двора этого гостевого дома ничего не происходило.

Они сидели за столом друг напротив друга, словно два игрока в кюпу, собирающиеся начать партию. Но затем императрица понурила голову, сдаваясь.

– Маршал Мадзоти, – произнесла она, – я не знаю, как быть.

Признание слабости явно далось Джиа нелегко. Голова ее была склонена, и Гин отметила седину на висках и морщины в уголках глаз. Императрица постарела за считаные месяцы.

– Иногда хороших вариантов просто нет, – ответила Гин. – Хотя саги повествуют о героях, которые в одиночку выходят на бой против множества врагов и одерживают победу, но в реальной жизни обычно все обстоит иначе.

– Ты была права, говоря, что Куни способен возглавлять генералов, но не является подходящим командиром для армии, – сказала Джиа.

– Поражения, которое потерпел император, не следует стыдиться. Пэкьу Тенрьо очень искусный тактик.

Какое-то время Джиа колебалась, а потом решилась:

– Что, если я признаю, что несправедливо обвинила тебя, и тем самым восстановлю твое доброе имя?

Гин изумленно воззрилась на собеседницу.

– Ты готова пойти на это? Для того лишь только,