Вскоре за входом немецких войск, в мае 1941 года, в Белград приехал из Берлина редактор-издатель берлинской русской газеты «Новое Слово» Владимир Михайлович Деспотули. На встрече с Исполнительным Бюро он доверительно поделился следующим: Скоро вспыхнет советско-германская война. Но не все в Германии разделяют бредовые идеи Гитлера и «Майн Кампф». Эти «не все» предлагают, через В.М. Деспотули, негласный союз и сотрудничество. Исполнительное Бюро НСНП, проверяя солидность этого предложения, поставило предварительным условием освобождение руководства отдела НСНП в Чехословакии. От Д.В. Брунста была получена открытка уже из Берлина. «Выздоровел и работаю в строительной фирме в Берлине»135.

В ретроспективном рассказе некоторые детали могли быть смещены. Сомнительно, чтобы Деспотули стал в тот момент называть идеи Гитлера «бредовыми». Не ясно, действительно ли он мог упоминать о предстоящей советско-германской войне и делал ли это в силу того, что его поставили в известность о только что законченной (апрель 1941-го) подготовке вторжения136. Однако сам по себе факт того, что он был уполномочен вести «негласные» переговоры, свидетельствует о возросшем значении редакции газеты. В статье, посвященной выходу 350-го номера газеты, В.А. Ларионов заявлял:

Задачи газеты «Новое Слово» исключительны по своей сложности. Серьезная ответственность лежит на плечах работников единственного в Европе русского печатного органа, который должен не только давать политическую информацию, но и служить связующим звеном, освещая жизнь русских людей по всем странам рассеяния. <…> «Новое Слово» идет против течения и как подлинно национальная газета не отказывается от борьбы с пороками прошлого, с марксистскими, масонскими и крепостническими навыками. <…> Стотысячный лагерь читателей «Нового Слова» делится, по признаку этой борьбы с косностью мысли и с застарелыми, сгнившими идеалами за светлое будущее — на друзей и врагов137.

Вторжение германских войск в Советский Союз 22 июня 1941 года было воспринято редакцией «Нового слова» как наступление ее звездного часа138. В понедельник 23 июня был выпущен экстренный номер газеты, где рядом с изложением речи Гитлера139 была напечатана статья Деспотули, в которой, процитировав свою передовую от 3 сентября 1939 года (о том, что, ценя гостеприимство страны, «Новое слово» все же примирительно к коммунизму относиться не может), он воспользовался случаем, чтобы свести счеты с заклятыми врагами газеты — в первую очередь с не названным по имени Бискупским — в эмигрантском обществе:

Сегодня, в судьбоносный час нашей жизни, когда, наконец, прозвучал клич к борьбе против синедриона интернациональных иудо-коммунистических сил, сегодня мы, оглядываясь на последние два года, можем с уверенностью сказать, что ни разу ни на йоту не сдали своих позиций. Мы обязаны были подчиняться порядкам той страны, в которой выходит наша газета. И это мы делали. Но не больше. Подавляющее большинство наших читателей всегда понимало нашу позицию и отлично читало между строк. Не понимали те, кому невыгодно было понять, кому во что бы то ни стало нужно было дискредитировать физиономию газеты. Когда настанет время, мы опубликуем оригиналы тех писем, которые посылались отсюда в Харбин, с требованием запрещения распространения там «Нового Слова», «перешедшего в собственность советского полпредства в Берлине». <…>

Наконец, тем ханжам и кликушам, которые станут говорить о том, что объявленный Германией поход является походом против русского народа, походом на нашу родину, мы отвечаем, что для нас это, прежде всего, поход против кремлевской шайки поработителей нашего народа. Для нас война, ведущаяся ныне Германией, — это крестовый поход против III Интернационала. Если теперь же эта война не окончится победой, наша родина навеки обречена будет на прозябание под властью мирового кагала. Выбора нет. <…>

Знамя борьбы с коммунизмом, поднятое нами двадцать лет тому назад, должно стать знаменем победы над Дьяволом140.

Очередной номер (от 29 июня) носил подчеркнуто праздничный, ликующий характер и вышел расширенным объемом (12 страниц). Там на главном месте была напечатана статья архимандрита Иоанна (впоследствии архиепископа Сан-Франциского) «Близокчас…» (о грядущем ниспровержении Интернационала) и помещены статьи Павла Перова, Владимира Ильина, Николая Кастеля («Звериный лик большевизма в деревне»), Г.П. Апанасенко, обзор советских газет Сергея Савинова «Советский быт», отмечавший, что до 22 июня печатание таких статей в «Новом слове» не было возможным, материалы о засилье евреев в Красной армии и в войсках НКВД, «Парижский дневник» И. Сургучева (запись от 17 июня 1940 года), «Письмо из Парижа» В. Левитского и другие корреспонденции — из Белграда, Варшавы и Праги.

В кругах эмиграции ожидалось, что в ближайшее время будет сформировано национальное русское правительство. За несколько дней до 22 июня Альфред Розенберг проинформировал гестапо и МИД, что русские эмигранты в Варшаве (С.Л. Войцеховский) готовят правительство в изгнании и что в Берлине генерал Бискупский отбирает кадры для работы в будущей России141. При известии о начале войны вождь дальневосточных фашистов К.В. Родзаевский послал в Берлин (в конце июня — начале июля) телеграмму, уведомлявшую германские власти о том, что его Российский фашистский союз признает «первое русское национальное правительство, созданное на освобожденной земле» и предложил в его состав несколько человек, включая себя самого, герцога Г.Н. Лейхтенбергского и В.М. Деспотули (несмотря на попытки берлинцев очернить «Новое слово» перед Харбином)142. В другом контексте в качестве возможного главы антибольшевистского русского правительства называли бежавших из СССР Ивана Солоневича и Бориса Бажанова как самых стойких врагов сталинского режима143. Существует версия, по которой разговор с Гитлером об образовании русского антибольшевистского правительства поднял в июле 1941 года и сам Розенберг, на что последовал резкий отказ фюрера144. Не только идея правительства была сразу отвергнута, но и был наложен категорический запрет на поездки русских эмигрантов в освобождаемые области. 17 июля было объявлено о создании Министерства по оккупированным восточным территориям, во главе которого был назначен Розенберг, а заведующим важнейшим из его отделов — Политическим — был поставлен Георг Лейббрандт. Оно было ответственно за введение гражданской администрации на этих территориях по мере стабилизации положения145.

НТСНП решил перевести Исполнительное бюро в Берлин. Члены Союза, прибывшие из Белграда, Праги и Парижа в Берлин, устроились в различных правительственных учреждениях или в редакционном и издательском аппарате «Нового слова». С санкции организации, переехавший из Парижа С.П. Рождественский вошел в руководство редакции и начал писать в «Новом слове»146, хотя и на подчеркнуто не-политические (преимущественно этнографо-географические) темы147. При поощрении Г. Лейббрандта в августе возникло «редакционное совещание». По свидетельству В.М. Байдалакова,

В.М. Деспотули, по договору с нами, создал постоянное «редакционное совещание» при редакции газеты «Новое слово» в составе:

— от редакции: сам В.М. Деспотули и сотрудник Н.И. Перов.

— по персональному приглашению: В.А. Ларионов и отец Александр