и опять углубились в степь. Теперь стали опять свистеть пули. Это враг занял Армянск и принялся за обстрел нас. Видно было, как кое-кого из наших ранили, но, кажется, никого не убили. Постепенно начинало темнеть. Был 7-й час. Вскоре стрельба стихла. Враг оставил нас спокойно отходить. Со стороны Сиваша показался наш броневик «Орленок». С кряхтением и пыхтением он полз по полю и чуть выполз на шоссе, как испортился. С ним осталась для охраны и починки какая-то рота, все остальные же продолжали свой путь. Цель наша была деревня Юшунь, до которой от Армянска было 15 верст. Ноги уже отказывались идти, но идти было нужно, и мы шли. Раза два останавливались для отдыха, затем вставали и дальше. Была уже ночь, когда мы наконец увидели Соленое озеро. 3-й батальон, который только под Армянском прибыл на поле битвы, был оставлен здесь для несения караульной службы, другая же часть полка направлена в Юшунь на отдых. Прошли еще 6 верст (ну и бесконечными казались они мне) и вот тогда только увидели спасительные огоньки домов. Все с облегчением вздохнули. Тяжелый путь был окончен. В деревне нас встретил один разведчик, Васька О., посланный ранее с повозкой и писарем вперед, и он указал нам нашу халупу. Напившись только воды, мы сейчас же завалились спать.

Бой под деревней Юшунь и мое ранение

4 апреля. Встали довольно поздно. Постепенно стали приходить в себя, попили чайку и закусили варениками, которые изготовила нам здешняя баба. Затем было расселись, чтобы отдыхать дальше, как в халупу врывается кто-то и кричит: «Идите смотреть! Греки идут!» Не может быть! Все бежим наружу. Я впереди всех. Выбегаем на улицу, смотрим вдоль шоссе, и правда, со стороны Джанкоя столбом подымается пыль и виднеется бесконечный ряд повозок. Уже издали слышно, как они поют. Они приближаются все ближе и ближе и наконец галопом въезжают в деревню. Мы сразу узнаем в них союзников. Неужели наконец-то союзники решили нам помочь, стоит у всех на уме. От радости, что наконец-то пришла существенная помощь, я прямо не знаю что делать. Первый раз в жизни у меня такое восторженное чувство. Я чувствую, что на глазах у меня навертываются слезы, и не могу ничего поделать. До того кажется мне этот момент торжественным. «Ура!» — кричим мы, греки, отвечая нам, проезжают дальше. За ними едут еще 50 человек русских войск, это Виленский полк{252} в полном составе. Настроение наше сразу меняется. Уныния как и не бывало. Все уверены в победе и скором взятии обратно Армянска, Перекопа и т. д. Налюбовавшись на все вдоволь, плетемся обратно в свою хату. Тут нас встречает поручик Г. и велит одеваться. Нужно идти на позиции и посмотреть, что там творится. К нашему обратному приходу трое оставшихся (они натерли себе ноги) обещают нам приготовить сытный обед. Прекрасно! И мы трогаемся бодро в путь, в уверенности, что часа через два будем обратно. Идет нас человек десять, не более. По дороге видим еще, как греки принялись готовить себе обед, затем оставляем деревню и выходим в поле. Скоро выходим на бугор и равняемся с покинутым постоялым двором. Отсюда до нас ясно доносится пулеметная трескотня, а временами долетают и снаряды, с ревом рвущиеся левее шоссе. Видно, что впереди бой разгорался опять. Теперь часов двенадцать, и солнце светит как раз над нами. Идем по шоссе. Нас обгоняет кавалерия и скачет вперед. Минуем влево какую-то деревушку или хутор, теперь мы уже под самой позицией. Здесь до нас долетают и пули. Вдруг впереди кто-то кричит: «Большевистская кавалерия скачет сюда!» Она прорвала наше расположение. В этот момент среди Виленского полка, шедшего впереди нас, произошло небольшое замешательство. Не видя еще врага, они бросились в сторону, вместо того чтобы идти дальше вперед, рассыпались в цепь, легли и открыли огонь. По кому? Ведь этим они могли только побить своих, сражающихся еще впереди. Им стали кричать, после чего только постепенно их огонь прекратился. Вставать же они не вставали, а продолжали лежать. Нечего делать, вперед пошла наша команда одна. Стало ясно, что здесь разыгрывается серьезное дело и что к обеду мы, во всяком случае, не вернемся. Меж тем на крик о прорыве неприятельской кавалерии наша кавалерия рассыпалась в свою очередь лавой и в карьер поскакала навстречу большевистской. Красивая была это картина. Видно было, как, сверкая обнаженными шашками, ураганом неслись они вперед, но, не доскакав до неприятельских позиций, вдруг повернули и также понеслись обратно, оставляя позади себя убитых и раненых. Они нарвались на сильную большевистскую цепь, которая открыла по ним убийственный пулеметный и ружейный огонь. Оказалось, что ни о каком прорыве неприятельской кавалерии не было и речи. Теперь стала видна и наша отходящая цепь пехоты. Идя пехоте на помощь, мы миновали какую-то легкую батарею, бившую ураганным огнем картечью по напиравшим красным. Вскоре мы поравнялись с цепью нашей пехоты (вдобавок очень редкой) и присоединились к ней. Стрелявшая было наша батарея снялась и отъехала немного назад. Мы же залегли и открыли в свою очередь по красным огонь. Перестрелка была отчаянная, так как большевики ясно хотели нагнать на нас панику. Мы же на это не сдавались. В это время виленцы позади нас встали, зашли влево и примкнули к нашему левому флангу. Одновременно сзади раздался голос: «Ребята, держись, греки идут на помощь». И правда!

Сначала мы увидели греческого офицера на коне, а затем и всю греческую роту человек в 150. Бодро они шли вперед и, увидев нас, огласили воздух громким: «Vivat Russia» — в ответ на что мы все разом грянули громовое «Ура!». Не доходя до нас, греки постепенно, сначала повзводно, затем по отделению и т. д., прямо как на параде, рассыпались в цепь и стали быстро приближаться к нам. Теперь мы решили тронуться вперед и, оставив греков во второй линии, с громким «Ура!» бросились на врага. С радостью я заметил, что у нас все идет гладко, как слева, так и справа, вся наша цепь не теряет связи, некоторые чересчур от рвения забегают вперед.

«Ура, ура!» — неслось по всей линии и подгоняло нас не медлить. Большевиков, видно, это озадачило, и, поднявшись, они вдруг стали отходить. Мы за ними. Страха не