31 марта. Только в 6 часов утра легли спать из-за ночной прогулки, как вдруг через час, то есть в 7 часов, вставай. Противник обстреливает из артиллерии город и метит в колокольню. Так как последняя подле нас (здания почты), то снаряды ложатся очень и очень близко. Оделись и пошли в окопы (еще старые, вырытые при наступлении германцев большевиками). Там пересидели эту стрельбу, а затем вернулись обратно. В общем, противник выпустил с полсотни снарядов по городу и снарядов 25 по кордону, по-видимому с целью пристрелки.

Не обошлось и без неприятностей. Один снаряд угодил в окоп, где сидела 5-я рота, причем был один вольноопределяющийся тяжело ранен в голову, а трое контужены. Наша артиллерия вскоре принялась отвечать и заставила красных замолчать. В боевом отношении становится все жарче, и чувствуешь, что подходит страдная пора. Скоро, наверное, весь наш полк пойдет брать обратно Преображенку, ожидают только прибытия из Севастополя 3-го батальона. А нашей артиллерии навозится сюда все больше и больше. Теперь за и впереди вала стоит уже орудий 25. Был бы только дух, чего, к крайнему сожалению, не у всех есть. Большинство смотрит на себя как на обреченных, не думая о будущей России в случае победы. Есть даже немало дезертиров-офицеров. Они вдруг уходят, и только их видели. Так, например, в нашей команде уже 24 часа не видно прапорщика Ж., нашего артиста. Где он? Скорей всего, полным ходом по дороге в Джанкой и домой.

1 апреля. Все еще в старом положении. С утра встал и шатался по Перекопу. Становится все более и более скучно. Все жду и не дождусь того момента, когда наконец-то начнется решительное наступление на всех противобольшевистских фронтах. А когда-нибудь это будет!

Меж тем враг продолжает ежедневно бомбардировать город, метит то в тюрьму, то в церковь, то по батареям. Но к свисту таких снарядов (3 и 4½ дюйма) до того привыкаешь, что преспокойно сидишь на солнышке перед домом и с интересом рассматриваешь разрывы. Про наше предполагаемое наступление опять отчего-то ничего не слышно. Почему так тянут? Наши телефонисты включили свой провод в старый правительственный, на столбах тянущийся вдоль шоссе от Перекопа на Преображенку и далее. И так как красные пользуются последним, то наши подслушивают их разговоры. Так, например, вчера большевики говорили, что постараются обойти и забрать в плен всю нашу правую заставу на гати у Сиваша и что имеют твердое намерение разбить перекопскую колокольню и тюрьму, где, как они уверены, у нас сидят артиллерийские наблюдатели (последнее совершенно правильно). Погода теперь опять улучшилась, и весь день светит яркое солнце. Но на душе далеко не так весело. Все чаще подумываешь о Москве, о родном доме и гадаешь о том времени, когда опять будешь иметь счастье увидеть всех родных. Только бы дожить до этого момента!

2 апреля. Снова бомбардировка Перекопа. Это под конец прямо действует на нервы. Обстреливался опять весь город, причем попадания самые разнообразные. Из-за того что почта стояла уже чересчур в сфере огня, нас, команду разведчиков, перевели в новый домик на рыночной площади. Здесь все-таки тише, хотя не безопасно. Так, например, один снаряд упал сегодня в 3 саженях от нашего дома, выбил все стекла, но никого не задел. Взвод 1-й роты опять отведен обратно из Приморского сада, и застава продолжает занимать кашару. Вечером пошли опять на разведку в сад и узнали, что там большевиков и теперь нет. Затем остались ночевать на кашаре, так как завтра с утра предполагается наше наступление.

Сражение за Перекоп

3 апреля. Всю ночь сидели на кашаре. До 12 часов ожидали приказа о выступлении, но его все нет и нет. В чем же дело? Вдруг в 1 час ночи по телефону новое распоряжение: ввиду плохой погоды наступление отменяется. Что за черт! Ведь погода уж совсем не такая плохая, правда, накрапывает маленький дождик, но это ведь пустяки, незаметнее будет идти. Посидели на кашаре еще часа два и пошли домой. Снаружи темь отчаянная, ни зги не видно. Идем медленно, но чувствуем, что здорово крутим. По временам начинает греметь большевистская артиллерия. Что-то ей сегодня не спится. Но вот начинает светать. Осматриваемся. Перекоп уже недалеко. Идем быстрее. Но что это? Большевистская артиллерия усиливает свой огонь. Бьет прямо по городу. Неужели они предупреждены о нашем готовившемся наступлении и, может быть, решили действовать сами. Но увидим. Идем дальше. Вот мы и на линии тюрьмы. Неприятельские снаряды со свистом несутся через наши головы и с ревом рвутся то около тюрьмы, то в городе. Стало уж совсем светло. Начинают отвечать и наши орудия. Медленно, не спеша мы перепрыгиваем окопы и плетемся к себе на квартиру. По дороге встречаем прапорщика М., который испуганно, вытаращив на нас глаза, кричит: «Куда вы? Да у вас как раз ложатся снаряды!» Но мы его не слушаем и скоро дома. Слава Богу! Наш домик цел. Располагаемся и только садимся закусывать, как приносят приказание от командира полка немедленно идти к нему на Пулеметную горку. Приходится бросать все и идти. Перед домом выстраиваемся и идем. Меж тем снаряды рвутся по-прежнему. Мы шагаем поминутно через свежие воронки, но, на счастье, нас ничто не трогает. Выходим за город и сейчас же натыкаемся на Пулеметную горку. Тут уже собралось все начальство, полковник Мурилов, капитан Гаттенбергер и капитан Орлов. Командир полка поздоровался с нами и начал расспрашивать нас о ночной экспедиции. Узнав, что мы здорово устали, он приказал нам идти опять обратно и отдыхать. Мы пошли. Но вышла прежняя история. Не успели мы еще позавтракать, а я даже отрезать себе кусок хлеба и сала, как прибежал солдат от командира полка с новым распоряжением: «Скорей, скорей, на Пулеметную горку». Засунув на этот раз себе завтрак в карманы, бросились опять туда. Тут мы узнали, что большевики наступают, и получили приказание идти и занять высоту 7,1. Пошли. Прошли хутор, где ловили кур и поросят. Наткнулись здесь на уйму воронок. Видно, здорово сюда садил. Прошли мимо и дальше. Спустились в ложбину, затем начали подыматься к холмам. Рассыпались цепью и пошли быстрее. Теперь большевики нас заметили и пошли стрелять. Мы бросились вперед