Есть несколько на первый взгляд похожих воспоминаний, в которых говорится о взрывах. В некоторых случаях даже утверждают, что обломки взлетали в воздух и корабль разломился пополам; но я думаю, что эти показания не выдержат тщательного анализа. Во-первых, пожаров на судне не было, а пар стравили за некоторое время перед тем, как корабль затонул. Еще и поэтому взрыв кажется весьма маловероятным. Затем, как только что говорилось, шум стал не внезапным и определенным, но продолжительным — больше похожим на раскаты грома. Скорее всего, когда «Титаник» встал вертикально кормой вверх, двигатели сорвались с мест и упали вниз, ломая переборки.

Не произошло и того, что зарисовано в некоторых американских и английских газетах, — будто корпус корабля разломился пополам и оба конца торчали над поверхностью воды. Я видел эти рисунки, когда плыл на «Карпатии», и сразу сказал: ничего общего с тем, что происходило в действительности.

Когда грохот утих, «Титаник» по-прежнему стоял прямо, как колонна; мы видели только корму, и она выдавалась на 150 футов на фоне звездного неба, нависая во мраке. В таком положении корабль продержался несколько минут — по-моему, целых пять минут, но, может быть, и меньше. Потом, вначале слегка опустившись под воду в кормовой части, он медленно заскользил вперед и погрузился наискосок; море сомкнулось над кораблем, и больше мы не видели красавец лайнер, на который сели за четыре дня до того в Саутгемптоне.

И вот на месте корабля, на котором так долго были сосредоточены все наши помыслы и на который мы смотрели все время, потому что он оставался единственным предметом, который стал для нас ориентиром в океане, — на месте «Титаника» расстилалась водная гладь. Она тянулась до бесконечности, до горизонта; ничто не указывало на то, что волны недавно сомкнулись над самым чудесным судном, когда-либо построенным руками человека. Звезды так же смотрели сверху вниз, и воздух был таким же холодным.

Оставшись посреди океана в маленькой шлюпке без «Титаника», мы почувствовали огромное одиночество. Не могу сказать, что мы испытывали большие неудобства (если не считать холода). Не грозила нам и опасность — ни о чем таком мы не думали; но «Титаника» больше не было.

Мы ждали, развернувшись носом к предполагаемой большой волне, о которой столько слышали от членов экипажа. Они уверяли, что воронка разверзнется на много миль, — но ее так и не было. Да, после «Титаника» не осталось ни волны, ни воронки. И все же после того, как лайнер погрузился на дно, началось то, о чем мы все хотели бы забыть. О таком не хочется вспоминать… После того как «Титаник» скрылся из виду, раздались крики — крики нескольких сотен человек, наших спутников, которые барахтались в ледяной воде.

Я бы охотно опустил все дальнейшие упоминания об этой части катастрофы, если бы не две причины, по которым не упомянуть их невозможно. Во-первых, того требует история. Во-вторых, крики тонущих были не только призывами о помощи из ледяного мрака — призывами о помощи, которую невозможно было оказать. Погибшие взывали ко всему миру, требуя в дальнейшем сделать невозможной такую ситуацию опасности и полной безнадежности. Крики умирающих были обращены к небесам; они требовали справедливости.

Должен признаться, мы были ошеломлены, когда волны сомкнулись над «Титаником» и раздались ужасные крики. Покидая корабль, мы ничего подобного не слышали. Кроме того, повторяю, никто из пассажиров не знал, сколько на «Титанике» спасательных шлюпок и плотов. Неизвестно, знали ли подробности члены экипажа. Даже если они что-то и знали, то не говорили пассажирам. Мы бы не удивились, узнав, что все спаслись на каких-нибудь спасательных средствах.

Иными словами, мы оказались совершенно не готовыми к тому, что услышали. Ужасные крики и стоны людей, барахтавшихся в спокойной ледяной воде, ввергли нас в оцепенение. Потом нам захотелось вернуться и спасти хотя бы кого-то из тонущих, но все понимали, что это невозможно. Наша шлюпка была переполнена; даже стоя, мы еле-еле умещались в ней. Попытка спасти кого-то окончилась бы тем, что мы перевернулись и утонули. Поэтому кочегар — наш старший — приказал гребцам налечь на весла и отойти дальше от криков. Кто-то предложил петь, чтобы не думать о том, что происходит вокруг; но нам не хватило духу петь в шлюпке в такое время.

Крики, громкие вначале, постепенно стихали, но ночь была ясной, морозной и тихой, вода гладкой, а звук далеко разносится по воде. К тому же на веслах мы прошли не такое большое расстояние. Мне показалось, что мы слышали последние крики минут через сорок после того, как затонул «Титаник». Спасательные пояса удерживали людей на поверхности, но они погибали от переохлаждения.

Думаю, в головы всем спасшимся, пока они сидели в шлюпках вокруг корабля, пришла одна и та же мысль: они пойдут на все, лишь бы предотвратить повторение подобного, сколько бы времени и сил ни отняла задача. Крики умирающих взывали не только к ним, но и ко всем, кто их знал. Нельзя допустить повторения подобного в будущем. Настоятельно необходимо, чтобы об этом позаботились все. Только представьте: еще несколько шлюпок, еще несколько простых плотов, сколоченных из досок — пустячное дело! — и многочисленных жертв можно было избежать. Мир не может себе позволить терять стольких людей. Если бы на «Титанике» было достаточно спасательных средств, они все остались бы с нами, в тысячах домов не оплакивали бы погибших, а мне не нужно было бы писать такие горькие слова.

Глава 5

Спасение

Все очевидцы сходятся в том, что «Титаник» затонул около 2:20; вскоре после того, как он скрылся из виду, часы в нашей шлюпке показывали 2:30. Позже мы сверили наши ощущения с пассажирами других шлюпок. Шлюпка № 15 находилась недалеко от нас. Кроме того, мы приближались еще к двум шлюпкам — по-моему, № 9 и № 11, но точно я не знаю. Конечно, мы не общались подробно и не видели лиц друг друга, но время от времени перекрикивались в темноте. Мы могли понять, что какая-то шлюпка приближается к нам или отходит от нас. Мы спрашивали, есть ли офицеры на соседних шлюпках, но их там не оказалось. За неимением какого-либо четкого плана действий мы медленно гребли вперед — точнее, туда, где, как мы считали, находился «перед», потому что именно в ту сторону был развернут нос «Титаника» перед тем, как корабль затонул. Теперь я понимаю,