Земною, грязной оболочкой праха

Прикрыта грубо, мы ее не слышим[2].

В ту ночь казалось, будто мы слышим такую гармонию, слышим, как переговариваются между собой живые звезды. Полное отсутствие тумана вызвало необычайное зрелище — ничего подобного я раньше не видел. В том месте, где небо встречалось с морем, проходила четкая разграничительная линия, похожая на лезвие ножа. Вода и воздух не сливались постепенно, переходя, перетекая друг в друга. Они существовали раздельно, поэтому звезды, которые находились низко на небосклоне, рядом с четко очерченной линией воды, совершенно не теряли своего блеска. Благодаря вращению Земли край воды постепенно закрывал ту или иную звезду, и казалось, будто вода разрезает звезду пополам. Верхняя половина продолжала сиять, пока не скрывалась совершенно, и до последнего ярко светила на воде своими лучами.

В показаниях, данных следственному комитету сената США, капитан одного из кораблей, которые в ту ночь находились недалеко от нас, сказал: звезды на горизонте были такими необычайно яркими, что он был обманут и подумал, будто видит огни кораблей; он не помнил, чтобы раньше видел такую ночь. Те, кто находился на воде, согласятся с его утверждением; мы часто обманывались, и нам казалось, что мы видим огни корабля.

Кроме того, холод! Он тоже стал для нас чем-то новым; ни дуновения ветерка вокруг нас, когда мы стояли в шлюпке. Из-за постоянного холода все мы замерзли; нас окружал резкий, острый, ледяной неподвижный холод, который пришел из ниоткуда, но не отпускал нас ни на минуту. И все же больше всего поражала неподвижность — если можно представить, что «холод» неподвижен и тих.

Небо и холодный воздух находились наверху и вокруг нас. Внизу же была вода. И снова нечто необычное: поверхность океана напоминала нефтяное озеро; оно мягко покачивалось, и наша шлюпка то поднималась, то опускалась. Нам не нужно было разворачивать ее носом к волне; я часто видел, как она разворачивалась бортом, что при малейшем волнении имело бы роковые последствия, тем более что шлюпка была так загружена. Море гладко скользило под днищем; по-моему, мы не слышали шелеста волн, такой маслянистой казалась вода на вид. Один кочегар сказал, что провел на море двадцать шесть лет и ни разу не видел такой спокойной ночи; никто не стал с ним спорить. Такими же выразительными были слова другого: «Это напоминает мне какой-нибудь пикник, будь он проклят!» Именно так; происходящее действительно напоминало пикник на озере или на тихой реке вроде реки Кам или в речной заводи на Темзе.

Вот какими были небо, воздух и море, когда мы во все глаза смотрели на «Титаник», немного отойдя от него. Корабль стоял совершенно неподвижно; более того, вначале казалось, будто удар айсберга лишил его всех сил и корабль просто тихо отдыхает и постепенно погружается под воду, не пытаясь спастись, не ропща против такой несправедливости. Волны не раскачивали корабль; не было ветра, который мог бы завывать над палубами. Вначале самым сильным впечатлением для всех стали тишина, окутавшая лайнер, и медленное безразличие, с каким он погружался все глубже и глубже в море, как раненый зверь.

Один только корпус, видный с моря, снизу, внушал благоговение. Представьте себе корабль длиной почти в одну шестую мили, высотой в 75 футов до верхних палуб, с четырьмя громадными трубами, которые возвышались над палубами, и мачтами, которые возвышались над трубами; с сотней иллюминаторов, многочисленными салонами и другими помещениями, ярко освещенными, а вокруг него — крошечные шлюпки, заполненные теми, кто еще несколько часов назад ходил по палубам, читал в библиотеках и слушал музыку оркестра, пребывая в счастливом довольстве; теперь же они с изумлением взирали на громадную массу над ними и старались отгрести подальше, потому что корабль тонул.

Мне часто хотелось взглянуть на «Титаник» издали. Лишь за несколько часов до столкновения, за обедом я говорил соседу по столу, что непременно рассмотрю как следует корпус и пропорции, когда мы высадимся в Нью-Йорке.

Мне хотелось отойти подальше, чтобы увидеть весь корабль целиком, что было невозможно вблизи в Саутгемптоне. Конечно, тогда мне и в голову не приходило, что такая возможность представится так скоро — и так внезапно. Фон тоже отличался от того, что я себе представлял. Черный силуэт корабля на фоне неба подсвечивали звезды. Все трубы и мачты выглядели одинаково отчетливо; корпус был виден в тех местах, где наблюдались большие скопления звезд. Итак, по отдельности все было изумительно красивым: звездная ночь, красавец лайнер, яркие огни… Однако угол наклона лишал картину всякой красоты. Вода уже поднялась до освещенных иллюминаторов. Ряд за рядом они постепенно скрывались под водой. Огни «Титаника» должны были располагаться параллельно поверхности океана! Две линии никогда не должны были встретиться — и все же встретились. Помимо дифферента на нос, больше ничто не указывало на то, что корабль получил пробоины; ничто, кроме явного нарушения простой аксиомы: параллельные линии «никогда не пересекаются». Однако у нас на глазах «Титаник» погружался в воду носом вниз. Вскоре самые нижние иллюминаторы в носовой части очутились под водой, а иллюминаторы на корме поднялись выше обычной высоты. Мы гребли прочь от корабля в ночной тишине, надеясь и от всей души молясь, что корабль перестанет погружаться и, когда наступит рассвет, он останется в том же положении. Однако члены экипажа так не думали. Многие уверяют: офицеры и матросы были уверены, что корабль останется на плаву, даже после того, как стал известен масштаб повреждений. Некоторые из них, возможно, в самом деле так считали исходя из конструктивных особенностей лайнера. Знания придавали их словам дополнительный вес в споре с теми, кто считал, что корабль затонет. Во всяком случае, в нашей шлюпке кочегары никаких иллюзий не питали. Один из них — по-моему, тот, кто перерезал канаты, — рассказал, что заканчивал вахту в топке и уже предвкушал, как через четверть часа отдохнет (тем самым он подтвердил время столкновения в 23:45). Рядом с ним, на какой-то полочке над котлом стояла кастрюля с супом. Вдруг вся переборка вдавилась внутрь и ему на ноги хлынула вода. Он бросился к перегородке и успел перескочить на другую сторону перед тем, как водонепроницаемая перегородка опустилась у него за спиной, «как нож». Он пояснил, что перегородки «опускали с мостика». Он поднялся на палубу, но ему приказали снова идти вниз с другими. Исполняя приказ, они затушили огонь. После того можно было снова подняться на палубу. Судя по всему, бригада сразу