и оставались рядом! Вспомнив, сколько раз мы обманывались прежде, мы и выждали еще немного, прежде чем позволили себе признать, что мы спасены. Огни стремительно приближались; так быстро, что казалось, прошло лишь несколько минут (хотя на самом деле прошло гораздо больше времени), прежде чем они засияли высоко над горизонтом. Мы не знали, что за судно плывет к нам на помощь, однако сразу поняли, что оно идет быстро. Мы стали искать бумагу, тряпки — что угодно, способное гореть. В случае необходимости мы были готовы поджечь даже наши куртки. Факел поспешно соорудили из писем, найденных в чьем-то кармане; мы зажгли факел, и его высоко держал кочегар, стоявший на рулевой платформе. Искры летели в лица сидевших рядом; факел освещал участки океана, и на фоне черной, маслянистой воды я впервые разглядел айсберг, огромную гору, вроде той, из-за которой случилась страшная катастрофа. Вначале нам попадались небольшие куски льда, размерами не больше кулака. Льдины подскакивали на воде, не причиняя никакого вреда, а затем снова скрывались во тьме, когда кочегар швырял за борт обгоревшие остатки бумаги. Но хотя мы того не знали, опасность того, что корабль нас раздавит, нам уже не грозила. Во-первых, на «Карпатии» издали заметили шлюпку, на которой всю ночь горел зеленый огонь, и поняли, где примерно нас искать. Во-вторых, «Карпатии» пришлось остановиться по очень важной причине, которая приведена в судовом журнале: «Всю ночь шли полным ходом; остановились в 4 утра, так как впереди по курсу находился айсберг».

После того как наш самодельный факел догорел и нас вновь окружила тьма, мы увидели, как судовые огни остановились и то поднимаются, то опускаются. Все вздохнули с облегчением. Стало ясно, что нам не придется поспешно отворачивать от корабля и бояться, что он нас не заметит, переедет нас или нас перевернет от образовавшейся волны. Мы ждали; корабль медленно развернулся, и мы увидели большой пароход с освещенными иллюминаторами. Думаю, увидев яркий свет, мы испытали огромное облегчение — зрелища чудеснее мы никогда не увидим. Оно означало спасение; вот что поразило всех нас. Мы думали, что нас спасут ближе к вечеру, и вот прошло лишь несколько часов после того, как затонул «Титаник», еще не рассвело окончательно — и нас скоро возьмут на борт! Все казалось слишком хорошим для того, чтобы быть правдой; по-моему, глаза наполнились слезами не только у женщин, но и у мужчин, когда они снова увидели над водой ровные ряды освещенных иллюминаторов. В шлюпке послышались прочувствованные восклицания: «Слава Богу!» Гребцы кое-как развернулись, и мы пошли к пароходу; наш капитан велел запевать «Гребите к берегу, ребята!». Экипаж подхватил дрожащими голосами; пассажиры вторили, но я думаю, нам удалось спеть всего один куплет. Было еще слишком рано, от волнения и благодарности у нас срывались голоса. Вскоре, сообразив, что с песней не очень получается, мы попробовали кричать, что пошло лучше. Было гораздо легче выражать свои чувства радостными криками; мотив и слова — необязательные составляющие для приветственного крика.

И сейчас, вспоминая о том, как мы радовались скорому спасению, я хочу назвать имя, достойное высшей признательности: Маркони. Жаль, что его не было с нами и он не слышал, как пассажиры шлюпки благодарили его за чудесное изобретение, сэкономившее нам много часов, а может быть, и много дней блуждания по штормовому, холодному океану. Надеюсь, наша благодарность была достаточно пылкой и яркой, и кое-что передалось изобретателю по открытым им радиоволнам.

Другие шлюпки с «Титаника» тоже направлялись к «Карпатии»; мы слышали их крики и приветствия. Наши гребцы старались изо всех сил. Все шлюпки состязались друг с другом, стараясь первыми прийти к цели. Мы подошли к «Карпатии» восьмыми или девятыми. Во-первых, наша шлюпка была загружена до предела, и, во-вторых, по пути нам пришлось обходить огромный айсберг.

Тогда, словно дополняя нашу радость, наступил рассвет. Сначала на востоке появилось красивое, приглушенное мерцание, затем из-за линии горизонта осторожно выплыло мягкое золотистое свечение, как будто старалось, чтобы его не заметили. Постепенно свечение все больше распространялось над морем — так тихо, как будто хотело, чтобы мы поверили, что оно находилось там все время, просто мы его не замечали. Постепенно небо окрасилось в бледно-розовый цвет. Вдали на горизонте и близко к нему появились тончайшие кудрявые облака; с каждой секундой они все больше розовели. Медленно тускнели и гасли звезды — все, кроме одной, которая еще долго оставалась на небе после того, как остальные скрылись за горизонтом. Рядом с нею показался бледный полумесяц; его рожки были повернуты к северу.

С рассветом поднялся легкий западный ветер; первый порыв, какой мы ощутили после того, как на «Титанике» остановились двигатели. Через несколько часов — около 8 утра, когда к «Карпатии» подошли последние шлюпки, — ветер усилился, взбил барашки на волнах. Последней шлюпке, нагруженной людьми, пришлось нелегко, прежде чем она добралась до парохода. Один офицер потом заметил, что еще час — и та шлюпка бы перевернулась. Ветер долго не давал ей подойти к борту парохода.

Мы уже слышали, как капитан громко отдает приказы экипажу. Наши гребцы налегли на весла. Они изо всех сил старались не отстать от других шлюпок. Наш старшина подбадривал их и всех нас:

— Смотрите — молодой месяц! Позвените денежками, ребята, если, конечно, они у вас есть!

Мы добродушно посмеялись над ним за суеверие в такое время — радостно было снова смеяться. Наш старшина, впрочем, тут же показал, что не суеверен, добавив:

— Что ж, я больше никогда не скажу, что тринадцать — несчастливое число. Шлюпка номер тринадцать — наш лучший друг!

В самом деле, если и были среди нас люди, с подозрением относящиеся к числу 13, уверен, что они согласились с нашим старшиной и больше никогда не будут придавать значения таким глупым поверьям. Нельзя забывать, что шлюпка № 13 с «Титаника» увезла с тонущего корабля много народу и всю ночь мы провели в таком удобстве, что на нас не упало ни капли воды. На шлюпке № 13 мы благополучно добрались до «Карпатии», и пассажиры поднялись на борт без единого несчастного случая. После того, что мы пережили, думаю, никто уже не будет бояться садиться тринадцатым за стол или жить в доме № 13, не слушая тех, кто советует «не искушать судьбу».

Когда мы смотрели на «Карпатию» в предрассветные часы, нам показалось, что невдалеке от нее находятся два судна с поднятыми парусами. Мы решили, что видим рыболовецкие суда возле Ньюфаундлендской банки. Они увидели, что «Карпатия» остановилась, и выжидали