медленно и надменно, словно он мудрейший из ныне живущих, а все окружающие глупцы, недостойные его внимания. – Пока не знаю кто, но мне плевать. Сейчас важна только ты. Ты попалась, проиграла. Подпиши документы, которые мы для тебя подготовили. А потом я отдам тебя тем, кто хочет твоей смерти.

– У меня очень важная новость, – ответила Аня, игнорируя последнее предложение Оскара.

– Очень важная, – вставил Лукас. – Вопрос жизни и смерти.

Голос простого человека заставил Оскара поёрзать на месте. Он скорчил недовольную гримасу и продолжил пить из стакана. Кажется, он ничего не услышал. Его мозг отфильтровал всё сказанное кем-то, кто ему неинтересен.

– Сначала поставь подписи, и потом можешь рассказывать любые новости, – сказал он.

– Это очень важно, – продолжила Аня. Она чувствовала, что её слова отскакивают от собеседника. – Мы с Лукасом случайно нашли угрозу мирового масштаба.

– Ой, не надо всей этой чепухи. Я с такими угрозами сталкиваюсь каждый день. Послушать репортёров, так я разрушаю планету и скоро наступит экологический кризис, который утопит всех в мусоре.

– Я говорю не об экологии, а об… искусственном разуме!

Последние слова Аня прошептала, чтобы телефоны присутствующих людей не услышали её. Впервые с начала разговора Оскар посмотрел прямо на Аню. В его глазах было удивление. Он переводил взгляд с неё на Лукаса и обратно.

– Что ты сказала? – спросил он с недоверием.

– Я расскажу только после того, как вы выключите свои телефоны. И отложите в сторону.

– Ты сказала… – начал Оскар, собираясь произнести «искусственный разум», однако Лукас шикнул и перебил его. – Ты сказала… – продолжил он, и Лукас снова его перебил.

Некоторое время Оскар смотрел на Лукаса, словно решая, что с ним делать. Будь у него плохое настроение, он приказал бы телохранителям выбросить его за пределы посёлка и избить по дороге, однако сейчас он находился в крайней степени расслабления и ничего не хотел делать.

– Так, у меня начинает портиться настроение, – произнёс он, приложив ладонь ко лбу, словно у него болела голова. – Поставь подпись на документах, и я выслушаю всё, что хочешь мне сказать. Даже телефон спрячу.

– Хорошо, – ответила Аня и подошла ближе к столу. Перед ней лежал планшет с документом о развале отцовской империи. Она уже видела его перед тем, как сбежала из дома через канализацию. После подписи «Транстек» развалится на независимые корпорации. Для этого необходимо было три члена её семьи, поэтому одна её подпись ничего не значила. – Я подпишу, и вы меня выслушаете?

– Конечно, – подтвердил Оскар. – Только не очень долго. У меня сейчас хорошее настроение, и портить его теориями заговоров я не собираюсь.

Проблема, с которой сейчас столкнулось человечество, была наиболее смертельной из всех. Угроза, исходившая от Плуто, превышала всё, что люди могли бы совершить самостоятельно. Это были не её слова: Лукас говорил об этом снова и снова, поэтому данная мысль не могла выйти у неё из головы.

Аня взглянула на планшет. В самой нижней части стояла графа, куда нужно было поставить подпись. Она подняла правую ладонь, где находился чип, и оглянулась на Лукаса. Тот ободряюще улыбнулся и кивнул головой.

– Подписывай, не бойся, – подтолкнул её Оскар. – Ты всего-то разрушишь империю своего отца. Ничего страшного не произойдёт.

– А что потом? – спросила Аня.

– «Транстек» развалится, а тебя я продам с аукциона тем, кто больше всех ненавидит вашу семью. Лично я к тебе ненависти не питаю, но вокруг нас сотни тхари, которые хотят увидеть тебя мёртвой. Знаю, что это звучит слишком ужасно для такой девочки, как ты, но как есть.

От этих слов у Ани в голове заворочалось нечто неприятное: она поняла, в какой ужасной ситуации оказалась. И никто не сможет ей помочь.

– Меня хотят убить? – спросила она. – Я думала, от меня требуется только подпись.

– Подпись нужна только верхушке коалиции: мне, Тауэру, этому жиробасу Монтесу. Остальные хотят не только развалить вашу компанию, но и каждого члена вашей семьи растерзать на куски. И кто я такой, чтобы противиться им. В конце концов, ваша семья не принесла мне ничего хорошего.

– Но я же ничего не сделала.

– Твой отец сделал, – хмыкнул Оскар. – Перекрыл кислород слишком многим людям. Но он мёртв, и желание мести распространилось на его детей. Передалось по наследству, так сказать.

– Это неправильно, – вновь вмешался в разговор Лукас. – Аня никому ничего не сделала, ей же всего одиннадцать. Как вообще её можно винить в чём-то.

Похоже, Оскар не воспринимал Лукаса как собеседника. Он лишь недовольно сопел при его словах.

– Ладно, – сдался Оскар. Его лицо стало таким кислым, словно ему пришлось целиком проглотить незрелый грейпфрут и запить его чистейшим гранатовым соком. – Может быть, у меня сегодня настроение такое, но я дам тебе двадцать четыре часа безопасности. Поставь подпись на планшете и вали в конуру, откуда тебя достали. Можешь хоть половину посёлка обойти и плюнуть на каждую дверь. Но завтра к обеду моя протекция завершится и на тебя снова начнут охотиться. Но в этот раз не я, твой добродушный двоюродный брат, а остальные тхари, мечтающие казнить тебя тысячью способов. Если попадёшься завтра, то закончишь жизнь болтаясь в петле, истыканная стрелами из блочных луков. Так что советую тебе хорошенько спрятаться.

– Ей же всего одиннадцать, – ответил Лукас. – К чему эти угрозы?

– Я предупреждаю, – ответил Оскар, впервые посмотрев на Лукаса. В этом взгляде было столько неприязни, что сам воздух между ними потяжелел. – И вам бы следовало прислушаться к моим словам. Следующий Келвин, оказавшийся в посёлке, – сдохнет. А теперь поставь свою подпись и исчезни.

После секундных колебаний Аня приложила ладонь к считывателю планшета, и на экране появилось её имя.

«Введите ключ», – появилась надпись на экране.

Аня ввела последовательность из шестнадцати символов и эту же операцию проделала везде, где нужна была её подпись. Каждый раз в очередной графе появлялось графическое изображение: «Анеттакелвин» с завитком и подчёркиванием. Закончив с документом, Аня отдала его Оскару, а тот передал людям позади него.

– Что ты хотела мне сказать? – спросил он, продолжая пить фреш.

Лукас подошёл ближе и настоял, чтобы Оскар убрал телефон подальше и выслушал их. Ни одно электронное устройство, ни один микрофон не должен был их подслушать. Ни одна камера видеонаблюдения не должна была прочитать их слова по губам.

Аня рассказала двоюродному брату всё, что знала о Клаусе Беккере и искусственном разуме, который он изобрёл.

Особняк. Гороховое пюре

Артур Келвин чувствовал себя новорождённым. Ему оставалось несколько месяцев до восемнадцати лет, но из-за потери памяти весь его жизненный опыт потерялся, и ему казалось, что он не существовал вовсе.

Первое, что он увидел после пробуждения: своё лицо в отражении телефона. На него смотрел обгоревший человек с ожогами всей головы. Артур не помнил, что с ним случилось, но это событие сделало его настоящим уродом: он походил на рептилию, сменившую цвет кожи на человеческий. Его лицо будто выварили в кипятке, а затем разрезали на несколько кусков и пришили обратно в неправильной последовательности. Оно было кривым и вызывало лишь отвращение.

– Грязная тряпка! – выругался Артур. Он не помнил, как выглядел в прежней жизни, но определённо лучше этого.

– Овощи на прилавке, – ответил ему пожилой мужчина в серой униформе уборщика.

С удивлением Артур обнаружил, что не умеет разговаривать. Всё, что бы он ни произнёс, выходило из его уст начисто лишённым смысла, и такая же информация поступала в его уши.

В данный момент он находился в дорогом особняке, способном разместить несколько десятков человек, но, несмотря на внутренний простор, здесь их было лишь двое: он сам и умственно отсталый уборщик, мгновенно ставший его лучшим другом.

«Инвалиды», – так называл их Артур. Один был старым идиотом, а другой молодым тупицей.

Впрочем, Кармакс – так звали уборщика – оказался достаточно умён, чтобы понять – Артура надо научить разговаривать. Он скачал ему на телефон приложение по изучению английского языка, но Артуру оно казалось слишком медленным, поэтому он жестами попросил дать ему что-нибудь другое и поинтереснее.

Тогда Кармакс принёс своё