— Семен Артурович, — произнес я, оглядываясь по сторонам, — убедитесь, что за нами никто не следит, и отправляйтесь к Мышкину. Нужно выяснить, какие именно материалы Студенцов передал в ОГПУ. А я пойду на встречу с Полуэктовым.

— Где встретимся после? — спросил Головачев, пряча бумаги во внутренний карман.

— В шесть вечера у Мышкина, там же, где вчера. Возможно, придется всю ночь работать над документами.

Мы разошлись в разные стороны. Я направился к Лубянской площади, где меня ждал Степан с машиной. Мой верный водитель притаился в переулке, подальше от любопытных глаз.

— В штаб РККА, — скомандовал я, садясь в автомобиль.

Степан кивнул, лицо его оставалось невозмутимым, хотя я знал, что он чувствует напряжение. За последние месяцы он научился безошибочно улавливать мое настроение.

По дороге я достал блокнот, просматривая заметки после встречи с Ипатьевым. Нужно систематизировать мысли перед разговором с военными. Основное направление аргументации стратегическое значение нашей нефти для обороны страны.

Штаб РККА располагался в массивном здании на Знаменке. Часовые у входа проверили мой пропуск, который Мышкин раздобыл накануне.

Суровые лица, внимательные взгляды. Никаких лишних вопросов, только четкая процедура идентификации.

Меня проводили по гулким коридорам на второй этаж, где располагалось Артиллерийское управление. Стены украшали схемы орудий и карты полигонов. Пахло бумагой, сапожным кремом и холодным металлом. Особенный запах военных учреждений.

В приемной Артиллерийского управления сидела немолодая женщина с предельно строгим выражением лица. Ее короткие седеющие волосы и форменное платье с петлицами придавали ей вид скорее боевого офицера, чем секретаря.

— Товарищ Краснов? Вас ожидают, — она указала на дверь с табличкой «Полуэктов Г. В. Командир танковой бригады».

Кабинет Полуэктова выглядел аскетично: металлический стол, несколько жестких стульев, шкаф с документами и большая карта на стене. Единственным «украшением» служил макет какого-то артиллерийского орудия в разрезе.

Георгий Всеволодович Полуэктов, высокий, подтянутый, с идеально уложенными седеющими усами, встретил меня, поднявшись из-за стола. На нем безупречно сидела военная форма с петлицами комбрига. Гвардейская выправка выдавала выпускника Николаевского кавалерийского училища.

— Леонид Иванович! Рад видеть, — он крепко пожал мне руку. От него пахло одеколоном «Шипр» и еле уловимым ароматом хорошего табака. — Как промысел? Бьет нефть?

— Бьет, Георгий Всеволодович. И даже больше, чем мы ожидали.

— Присаживайтесь, — он указал на стул. — У нас не так много времени. Через час у меня совещание в наркомате.

Полуэктов по старой привычке поглаживал серебряный портсигар с вензелями, память об отце-полковнике. Его пальцы, по-военному четкие в движениях, выдавали внутреннее напряжение.

— Знаю о ваших неприятностях в ВСНХ, — сразу перешел к делу Полуэктов. — Мышкин телеграфировал. «Южнефть» решил устроить новую атаку?

— Именно так, — я кивнул. — Но теперь они бьют по-новому. Пытаются связать наш промысел с иностранной деятельностью. Намекают на экономическое вредительство.

Полуэктов нахмурился:

— Серьезное обвинение. Особенно сейчас, когда идет кампания по выявлению вредителей в промышленности, — он открыл портсигар и достал папиросу. — Но я не верю в эту чушь. Георгий Всеволодович коротко рассмеялся. — По всей стране никто не смог запустить нефтепровод в срок, а вы смогли. Какое тут вредительство?

— Логика простая, — ответил я. — Если не можешь победить конкурента честно, используй политический донос.

Полуэктов зажег папиросу, глубоко затянулся и выпустил дым к потолку.

— Чем могу помочь?

— Мне нужна официальная поддержка военного ведомства на комиссии. Доказательства стратегического значения нашей нефти для обороны страны.

Комбриг внимательно посмотрел на меня:

— У вас ведь особая нефть, с высоким содержанием серы?

— Именно. Ипатьев проводил анализы. Наша нефть уникальна по своему составу.

Я достал из портфеля запечатанный конверт и протянул Полуэктову:

— Здесь результаты анализа. Особое внимание обратите на возможности получения высокооктанового авиационного топлива.

Полуэктов вскрыл конверт и внимательно изучил содержимое, время от времени делая пометки в своем блокноте.

— Впечатляет, — наконец сказал он. — Особенно перспективы получения авиационного бензина. Наши моторы М-17 требуют качественного топлива. И вот эти данные о содержании серы… — он постучал пальцем по листу. — Вы понимаете, насколько это важно для производства взрывчатых веществ? Кроме того, это ведь все затевалось для обеспечения танков топливом?

— Разумеется. Профессор Ипатьев особо это подчеркивал. Серная кислота — основа для нитрации.

— Именно! — Полуэктов оживился. — Без серной кислоты не сделаешь ни тола, ни динамита, ни пороха. Кроме того, в артиллерийском деле сера необходима для множества применений.

Он встал и подошел к карте на стене:

— А месторасположение промысла… В центральной части страны, в глубоком тылу. Никакой противник не достанет. Тогда как бакинские нефтепромыслы уязвимы для ударов с моря и через Закавказье.

Полуэктов вернулся к столу и достал из сейфа папку с грифом «Совершенно секретно».

— Смотрите, Леонид Иванович. Вот расчеты потребности РККА в нефтепродуктах при мобилизации. К тридцать пятому году нам понадобится втрое больше топлива для танков и бронемашин. В четыре раза больше авиационного бензина.

Сев рядом со мной, он показал мне секретные таблицы из наркомата обороны. Цифры впечатляли. Армия нуждалась в огромных объемах нефтепродуктов, и наш промысел мог обеспечить значительную часть этих потребностей.

— А это сравнительная таблица затрат на развертывание новых промыслов и транспортировку нефти, — продолжал Полуэктов. — Экономически выгоднее разрабатывать месторождение в центре страны, чем возить нефть с Кавказа.

Я внимательно изучал цифры. Здесь основа для экономического обоснования необходимости сохранения нашего промысла. Если добавить данные Ипатьева о качестве нефти, получалась убедительная аргументация.

— Георгий Всеволодович, можно использовать эти данные на комиссии?

— Общие цифры — да. Конкретные детали, связанные с оборонной промышленностью — только в присутствии представителя военного ведомства. Я поговорю с Гаврюшиным, он как раз должен представлять Артиллерийское управление на комиссии.

Полуэктов открыл ящик стола и достал блокнот с кожаным переплетом:

— Теперь о других союзниках. Академическая среда… — он задумчиво постучал карандашом по столу. — С Ипатьевым вы уже говорили. Но нужен кто-то из Академии наук. Кто-то авторитетный и с безупречной репутацией.

— У меня есть контакт с Величковским, — сказал я. — Он сейчас профессор Промышленной академии, но до революции работал с Губкиным.

— Губкин… Да, это серьезное имя. Если Величковский поддержит, это будет весомо. Но еще лучше заручиться поддержкой кого-то из действующих академиков.

— У Ипатьева должны быть связи в Академии наук.

— Безусловно, — кивнул Полуэктов. — Но будьте осторожны. Вокруг Ипатьева сейчас сложная обстановка.

Полуэктов не закончил фразу, но мне все стало ясно. Ипатьев находился под подозрением из-за своих международных контактов. Обращаться к его академическим связям следовало крайне осторожно.

— Что ж, тогда положимся на Величковского, — решил я. — Его авторитета должно хватить. Особенно если он выступит вместе с представителем Артиллерийского управления.

Полуэктов кивнул, затушил папиросу в массивной бронзовой пепельнице.

— Теперь об