— Я не совсем понимаю, о чем вы, — произнес я, внутренне напрягаясь.

Студенцов оторвался от созерцания площади и повернулся ко мне. В серо-зеленых глазах мелькнул холодный огонек.

— Тогда позвольте уточнить. Промысел, безусловно, показывает выдающиеся результаты. Но методы… методы вызывают определенные вопросы.

Он сделал мягкий, почти кошачий шаг к столу и опустил на него ладони.

— Ваша система договоров с поставщиками в обход централизованного снабжения, частные соглашения с иностранными фирмами, особые премиальные для работников… все это создает опасный прецедент, товарищ Краснов. Очень опасный.

Я выпрямился в кресле, встречая его взгляд.

— Все наши методы абсолютно законны и соответствуют постановлениям правительства о хозрасчете. Более того, они доказали свою эффективность на практике. Промысел не только самоокупается, но и приносит существенную прибыль государству.

Студенцов издал тихий смешок и снова промокнул губы платком.

— Эффективность, прибыль… О, Леонид Иванович, неужели вы думаете, что в нынешних условиях это главные критерии? — Он покачал головой с выражением почти отеческой снисходительности. — Политическая линия, идеологическая чистота методов гораздо важнее сиюминутных экономических показателей.

Он отошел от стола и присел на край, оказавшись почти вплотную ко мне.

— Сегодня поступили весьма любопытные материалы, — понизив голос до доверительного шепота, произнес он. — О вашем прошлом. О некоторых… нетипичных обстоятельствах вашего появления на промысле.

Мой пульс участился, но я сохранил невозмутимое выражение лица.

— Не понимаю, о чем речь.

— О многих странностях, — Студенцов наклонился еще ближе, и я уловил запах дорогого одеколона. — Например, о вашей необычайной эрудиции в области технических решений, которые еще даже не опубликованы. О вашем поразительном предвидении конъюнктуры рынка.

Он говорил с особым нажимом, не сводя с меня испытующих глаз. Я понимал, что он намекает на мою сверхъестественную проницательность, но также осознавал, что он вряд ли знает всю правду обо мне.

— Многие люди обнаруживают в себе скрытые таланты, — спокойно ответил я. — Это известный факт.

— Несомненно, — согласился Студенцов с тонкой улыбкой. — Но в некоторых случаях масштаб этих… талантов вызывает определенные подозрения. Особенно когда речь идет о стратегически важных отраслях промышленности.

Он снова выпрямился и отошел к окну, давая мне возможность перевести дыхание.

— Знаете, Леонид Иванович, — продолжил он, глядя на площадь, — у меня на столе лежит папка с очень интересными документами. Вот, например, — он обернулся, — сравнительный анализ ваших технических решений и некоторых разработок американской компании Standard Oil. Поразительное сходство, вы не находите?

Ого. Как раз то же, что недавно говорил мне Ипатьев. Это совпадение? Вряд ли.

— Ничего удивительного, — парировал я. — Научно-техническая мысль часто движется параллельными путями. Вспомните историю с телефоном Белла и Грея.

— О, я понимаю, — кивнул Студенцов, снова промокая губы. — Просто иногда возникают не совсем приятные вопросы. О возможном доступе к закрытой зарубежной информации. О каналах ее получения. О людях, которые могли бы такие каналы обеспечить.

Он сделал паузу, позволяя мне в полной мере осознать смысл сказанного. Намек был более чем прозрачен. Обвинение в шпионаже, в получении секретной информации от иностранных агентов.

— Это абсурдные инсинуации, — твердо сказал я. — Все наши технические решения основаны на отечественных разработках. Профессор Ипатьев может это подтвердить.

— Ах, Ипатьев, — Студенцов покачал головой с притворным сожалением. — Талантливый химик, несомненно. Но его частые контакты с зарубежными коллегами… Сейчас это рассматривается не слишком благосклонно, знаете ли.

Он опустился в кресло за столом и сложил руки домиком, внимательно изучая меня.

— Кстати, о вашем сегодняшнем визите к профессору. Весьма… продуктивная встреча, я полагаю?

У меня похолодело внутри. Он знал о моем визите в лабораторию Ипатьева. Значит, за мной следили с самого приезда в Москву.

— Обычная консультация по техническим вопросам, — ответил я, стараясь говорить спокойно.

— Разумеется, — согласился Студенцов с едва заметной усмешкой. — Хотя некоторые секретные военные разработки, которые вы там обсуждали… Впрочем, это уже не моя компетенция.

Он открыл ящик стола и извлек тонкую папку темно-синего цвета.

— Знаете, что здесь? — спросил он, поглаживая обложку. — Некоторые документы о ваших похождениях. О некоторых… нестандартных методах финансирования вашего промысла. О связях с частными торговцами. О валютных операциях через рижские банки.

Я понимал, что прямого опровержения от меня не ждут. Это была часть игры — намеки, полутона, недосказанности.

— На заседании комиссии я представлю полную документацию по всем финансовым операциям промысла, — твердо заявил я. — Все они проведены в строгом соответствии с действующим законодательством.

— О, я не сомневаюсь в вашей… юридической осмотрительности, — Студенцов снова промокнул платком уголки губ. — Но иногда даже безупречные с формальной точки зрения действия могут в определенном контексте приобретать совершенно иной оттенок.

Он произнес последнюю фразу небрежно, словно вскользь, но я уловил в его глазах внимательное наблюдение за моей реакцией.

— Игорь Платонович, — я медленно поднялся, — думаю, бессмысленно продолжать этот разговор. Все ваши намеки и инсинуации рассыплются при первом соприкосновении с фактами. Наш промысел образец эффективного хозяйствования, и комиссия это подтвердит.

Студенцов тоже встал, сохраняя на лице выражение доброжелательного внимания.

— Не сомневаюсь, что вы подготовитесь к заседанию самым тщательным образом, — сказал он, делая акцент на слове «подготовитесь». — Хотя не знаю, поможет ли это вам.

Он снова улыбнулся. Улыбкой, не затрагивающей холодные глаза.

— Леонид Иванович, позвольте дать вам дружеский совет, — произнес он, направляясь к двери. — Промышленность страны стремительно меняется. Происходит централизация управления, усиление плановых начал. Такие полусамостоятельные образования, как ваш промысел, постепенно уходят в прошлое. Не стоит сопротивляться неизбежному. Это бесполезно и небезопасно.

Он открыл дверь, пропуская меня вперед.

— До встречи на заседании комиссии, товарищ Краснов. Оно обещает быть весьма познавательным для всех участников.

Я вышел в коридор, чувствуя, как холодная ярость поднимается внутри. Студенцов явно уверен в своей победе. Он располагал какими-то материалами, которые считал своим козырем.

Но я не собирался сдаваться. Посмотрим, кто кого.

Головачев ждал меня в конце коридора, нервно перебирая бумаги.

— Что он хотел? — тихо спросил он, когда мы отошли на безопасное расстояние.

— Припугнуть, — коротко ответил я. — И кажется, у него действительно есть какой-то козырь. Нужно срочно встретиться с Мышкиным. Узнать, что именно задумал Студенцов.

Мы быстрым шагом направились к выходу из здания. Я ощущал на себе чей-то пристальный взгляд, но не обернулся.

Время открытого противостояния еще не пришло. Сейчас нужно тщательно подготовиться к решающей схватке, собрать все возможные ресурсы и союзников.

А еще выяснить, какие именно «компрометирующие материалы» Студенцов собирался использовать против меня и промысла.

Глава 7

Сильные аргументы

После напряженного разговора со Студенцовым мы с Головачевым покинули здание ВСНХ и вышли на Варварскую площадь. Холодный мартовский ветер пронизывал насквозь, но на