Глава 6

Линия защиты

К зданию Промышленной академии я подошел в восемь утра. Серое четырехэтажное строение с колоннами у входа выглядело внушительно, но не броско. Типичная московская архитектура прошлого столетия, соединявшая классические элементы с практичностью казенных учреждений.

Неприметная табличка на входной двери указывала: «Химическая лаборатория, корпус № 3». Я взглянул на часы. Приехал на полчаса раньше назначенного времени. Так даже лучше, меньше шансов привлечь внимание.

Вахтер с седыми усами и цепким взглядом проверил пропуск, который успел добыть для меня Головачев.

— К кому направляетесь, товарищ? — спросил он, возвращая документ.

— К профессору Ипатьеву, по предварительной договоренности.

— Третий этаж, лаборатория двадцать шесть. Не заблудитесь?

Я уверенно кивнул и направился к лестнице, ощущая тяжесть портфеля с образцами нефти и документами. Каждый шаг гулко отдавался в пустом коридоре.

Учебный корпус просыпался медленно. Занятия начинались только в девять.

На площадке второго этажа мне встретилась молодая женщина в белом лабораторном халате. Она торопливо поправила выбившуюся из-под косынки русую прядь и с любопытством взглянула на меня.

— Вы к профессору? — внезапно спросила она.

— Да, к Ипатьеву.

— Владимир Николаевич уже на месте, — кивнула она. — Он приходит раньше всех. С пяти утра в лаборатории.

Поблагодарив, я продолжил подъем. Третий этаж встретил меня запахами лаборатории, смесью химических реактивов, горячего стекла и кипящих жидкостей. Я нашел нужную дверь, на которой висела потемневшая от времени табличка: «Лаборатория каталитических процессов».

Постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.

Просторное помещение с высокими потолками напоминало алхимическую мастерскую средневекового волшебника. Десятки стеклянных колб и реторт на штативах, змеевики перегонных аппаратов, мерцающие спиртовки под пробирками. В воздухе висел легкий голубоватый дымок.

У дальнего стола, склонившись над микроскопом, сидел невысокий седой человек. Его аккуратная бородка и золотое пенсне придавали сходство с земским врачом дореволюционной эпохи.

— Владимир Николаевич, — негромко позвал я.

Профессор Ипатьев поднял голову. Его проницательные глаза за стеклами пенсне мгновенно оценили мой облик.

— Леонид Иванович! — он поднялся, отряхивая халат. — Наконец-то вы в Москве. Наслышан о вашем нефтепроводе, поздравляю с успехом.

Мы обменялись крепким рукопожатием. Несмотря на возраст, а профессору перевалило за шестьдесят, его ладонь оказалась сухой и крепкой.

— Спасибо, что согласились встретиться, Владимир Николаевич, — сказал я, оглядываясь по сторонам. — Обстановка в столице непростая.

— Да-да, — профессор понимающе кивнул и указал на дверь в глубине лаборатории. — Пройдемте в мой кабинет. Там безопаснее для разговоров.

Крохотная комнатка за лабораторией едва вмещала письменный стол, заваленный бумагами, два стула и узкий книжный шкаф. На стене старая схема периодической системы Менделеева и портрет самого Дмитрия Ивановича в простой деревянной рамке.

Профессор прикрыл дверь и запер ее на ключ.

— Предосторожность не помешает, — пояснил он. — Мой ассистент, конечно, вне подозрений, но времена такие. Итак, рассказывайте, с чем пожаловали.

Я раскрыл портфель и достал запечатанный ящичек с образцами нефти.

— Привез вам последние результаты с промысла. Островский усовершенствовал процесс удаления серы.

Глаза Ипатьева загорелись профессиональным интересом. Он осторожно открыл ящичек, достал пробирку с темной жидкостью, поднес к свету настольной лампы.

— Заметно чище, чем два месяца назад, — заметил он, покачивая пробирку. — Цвет более равномерный, без характерной мути. Как достигли?

— Двухступенчатый процесс, — ответил я, разворачивая схему на столе. — Сначала обычная очистка щелочью для удаления основных сернистых соединений. А затем Островский предложил дополнительную обработку раствором хлористого алюминия в присутствии активированного угля. По вашей рекомендации, помните?

Ипатьев наклонился над схемой, изучая ее с жадным интересом истинного ученого.

— Интересно, весьма интересно, — пробормотал он. — А катализаторы?

— Вот здесь самое важное, — я достал еще одну схему. — Мы используем никель-молибденовый катализатор на алюминиевой подложке. Островский обнаружил, что при определенной температуре активность катализатора повышается в разы.

Следующие полчаса прошли в погружении в технические детали. Профессор задавал точные, иногда неожиданные вопросы, делал пометки в блокноте, временами восхищенно качал головой.

— А фракционный состав? — спросил он наконец.

Я протянул ему таблицу с результатами лабораторных испытаний.

— Вот, смотрите. После переработки получаем до тридцати процентов бензиновых фракций, около сорока процентов керосиновых и дизельных, остальное — мазут и тяжелые остатки.

Ипатьев надолго погрузился в изучение цифр, иногда тихо присвистывая от удивления.

— Феноменально, — произнес он наконец. — Для высокосернистой нефти это выдающийся результат. Не уступает бакинской по выходу легких фракций. А по некоторым параметрам даже превосходит.

— Именно об этом я и хотел с вами поговорить, Владимир Николаевич, — я понизил голос. — В Москве формируется комиссия по проверке эффективности нашего промысла. За этим стоит Студенцов и «Южнефть». Они хотят доказать, что разработка нашего месторождения нерентабельна и экономически необоснованна.

Профессор нахмурился.

— Неудивительно. Ваши успехи многим не дают покоя. Особенно тем, кто привык к монополии на нефтедобычу.

— Мне нужна научная аргументация, — продолжил я. — Доказательства, что наша технология переработки высокосернистой нефти имеет не только текущую, но и долгосрочную перспективу. Что это направление стратегически важно для страны.

Ипатьев встал и прошелся по крохотному кабинету, задумчиво поглаживая бородку.

— Сейчас все проверяют на соответствие генеральной линии, — пробормотал он. — Ищут не рациональность и эффективность, а соответствие политическим установкам. Нам нужно связать ваши достижения с индустриализацией и оборонным потенциалом.

Он вернулся к столу и быстро набросал план на листе бумаги.

— Смотрите. Первый аргумент — географический. Ваше месторождение находится в центральной части страны, защищено от возможных военных действий на границах. Это стратегическое преимущество.

Я кивнул, делая пометки в блокноте. Такой аргумент я уже использовал, когда обосновывал необходимость разведки нового месторождения. Ничего, скажу его снова. Повторение мать учения.

— Второй аргумент — технологический, — продолжал профессор. — Разработанные вами методы очистки высокосернистой нефти — это новое слово в нефтепереработке. Страна получает собственную передовую технологию, независимую от иностранных патентов.

— А третий?

— Экономический и оборонный одновременно, — Ипатьев понизил голос почти до шепота. — Высокое содержание серы в нефти — это не недостаток, а преимущество. Сера — ценное химическое сырье, особенно для производства серной кислоты, без которой невозможна химическая промышленность. И что крайне важно — производство взрывчатых веществ.

Он быстро нарисовал на листе химическую формулу.

— Видите? Нитрация органических соединений, ключевая реакция для производства взрывчатки, невозможна без серной кислоты.

Я внимательно слушал, понимая ценность этого аргумента. В текущей международной обстановке все, что связано с оборонной промышленностью, получало безоговорочный приоритет.

— Но этого мало, — продолжил профессор. — Нужно подкрепить аргументы практическими доказательствами. Я предлагаю провести прямо сейчас несколько экспериментов с вашими образцами. Покажем реальные преимущества вашей нефти для производства специальных топлив.

Он достал из шкафа крошечный