нашего промысла. Запустили нефтепровод, который свяжет наше месторождение с большой землей. Тридцать километров стальной артерии, проложенной через болота, мерзлый грунт и снежные заносы. Это не просто инженерное сооружение. Это символ того, на что способны советские люди, объединенные общей целью и верой в свои силы.

Я оглядел лица собравшихся, усталые, но счастливые, с блестящими от гордости глазами. В эту минуту каждый из них мог с полным правом сказать: «Я был частью этого».

— Особую благодарность хочу выразить бригадам Тимофеева и Шмакова, сварщикам Карпова, нашим геологам во главе с Кудряшовым, дефектоскопистам Барышникова, строителям Кузнецова. Отдельное спасибо Александру Карловичу Рихтеру, без технического гения которого мы бы точно не справились.

Рихтер, стоявший рядом со мной, смущенно кашлянул, но я видел, как он горд.

— Но мы должны помнить: пуск нефтепровода это не финиш, а лишь этап большого пути. Впереди строительство перерабатывающего завода, расширение добычи, освоение новых участков месторождения. И я уверен, что вместе мы сможем все.

Завершил речь под громкие аплодисменты. Кто-то из рабочих выкрикнул «ура», и дружное трехкратное «ура» разнеслось по всей площадке.

После официальной части началось празднование. Прямо возле конечной точки трубопровода, под открытым небом, организовали импровизированный банкет.

Столовая выделила полевую кухню, и повара приготовили настоящий пир: наваристый борщ, гречневую кашу с тушенкой, вареную картошку с солеными огурцами. Было даже немного спирта. Строго по сто граммов на человека, для согрева и поднятия настроения.

Люди группировались вокруг костров, делились воспоминаниями о самых трудных моментах строительства, шутили, пели песни. Я подходил то к одной группе, то к другой, благодарил конкретных людей, вспоминал забавные случаи во время работы.

— А помните, как на двенадцатом километре каша в котле замерзла, пока несли от полевой кухни? — смеялся Тимофеев. — Ложки стояли вертикально, как часовые!

— А на девятнадцатом змеевик сварочного аппарата прихватило морозом так, что инструмент пришлось отогревать прямо на костре, — вторил ему Шмаков.

К вечеру празднование перенесли в поселок. В новом клубе, только недавно сданном в эксплуатацию, организовали концерт художественной самодеятельности.

Оказалось, среди суровых нефтяников и строителей немало талантов — кто-то пел, кто-то танцевал, кто-то читал стихи собственного сочинения.

В самый разгар веселья меня отозвал в сторону Глушков:

— Леонид Иванович, срочная телеграмма из Москвы. От Головачева.

Я вышел в тихий коридор и вскрыл конверт. Текст был кратким, но тревожным:

«ПОЗДРАВЛЯЮ С УСПЕХОМ ТЧК В МОСКВЕ СИТУАЦИЯ ОБОСТРЯЕТСЯ ТЧК СФОРМИРОВАНА КОМИССИЯ ПО ПРОВЕРКЕ ЭФФЕКТИВНОСТИ ЧАСТНЫХ ПРОМЫСЛОВ ТЧК ГОТОВЬТЕСЬ К ПРИЕЗДУ ТЧК ГОЛОВАЧЕВ»

Значит, Студенцов не оставил своих планов. Пока мы здесь строили нефтепровод в мороз и метель, он плел интриги в теплых московских кабинетах, готовил очередную атаку.

Я молча протянул телеграмму вошедшему следом Рихтеру. Он прочитал, нахмурился:

— Плохо. Значит, успех с нефтепроводом их только раззадорил.

— Или напугал, — задумчиво ответил я. — Ведь теперь мы доказали, что месторождение может давать стабильную, значительную добычу. А значит, его ценность многократно возросла.

— Что будем делать? — Рихтер вопросительно посмотрел на меня.

— То же, что и всегда, Александр Карлович, — я сложил телеграмму и спрятал в карман. — Готовиться к обороне. Только теперь у нас есть козырь. Работающий нефтепровод и растущая добыча. Студенцов и его покровители из «Южнефти» желают заполучить промысел, но они опоздали. Промысел уже неотделим от нас, от людей, которые его создали.

Мы вернулись в зал, где продолжался концерт. Никто из веселящихся не знал о тревожной телеграмме, и я решил не омрачать праздник.

Утром соберу ближний круг, обсудим стратегию защиты от новой атаки. А сегодня пусть люди радуются заслуженной победе.

На импровизированной сцене кто-то из техников играл на гармони, а Зорина, к моему удивлению, пела старинный романс. Ее чистый, сильный голос завораживал суровых мужчин, привыкших к реву буровых и грохоту механизмов.

Я стоял в стороне, наблюдая за этим теплым, почти семейным праздником.

Случайно мой взгляд пересекся со взглядом Зориной. Она улыбнулась мне поверх голов собравшихся.

Нефтепровод запущен. Нефть течет. И это только начало истории промысла, который позже назовут «Вторым Баку». Остановить его теперь невозможно.

Глава 5

Московские тревоги

Утро выдалось морозным и ясным. Я стоял у окна кабинета, наблюдая, как рабочие спешат на утреннюю смену.

Столбы дыма из труб нефтеперегонной установки поднимались прямо вверх. Ни малейшего ветерка. Промысел, детище нелегких месяцев работы, функционировал как отлаженный механизм.

Телефонный аппарат разразился трескучей трелью, нарушив утреннюю тишину. Я неторопливо подошел к столу, снял тяжелую эбонитовую трубку.

— Краснов слушает.

— Леонид Иванович? — голос звучал приглушенно, с характерными потрескиваниями междугородней линии. — Это Мышкин. Говорить придется быстро и по существу.

Я мгновенно подобрался. Алексей Григорьевич никогда не звонил без веских причин. Тем более в такую рань.

— Слушаю внимательно.

— В Главнефти на следующей неделе созывается экстренное совещание, — Мышкин говорил торопливо, словно боялся, что кто-то может подслушать. — Будут зачитывать обширный доклад о якобы нерациональном использовании ресурсов на вашем промысле. С рекомендациями полностью сменить руководство. У докладчиков серьезная поддержка в ВСНХ и немалое лобби.

Я крепче сжал трубку. Явно постарался Студенцов. Он с самого начала пытался задушить наш проект в административных тисках.

— Есть конкретика? На что именно они давят?

— Упирают на нецелевое расходование средств, на ваши прямые договоры с предприятиями в обход централизованной системы, особенно на связи с иностранными фирмами.

— А более детально не удалось прояснить?

— Пока выясняю. Леонид Иванович, дело серьезное. Они готовят решение о передаче промысла под прямое управление «Южнефти».

Передача промысла означала бы крах всех наших планов. Конкуренты первым делом избавятся от передовых методов работы, от экспериментальных установок, от всего, что мы с таким трудом создавали.

— Значит, времени в обрез, — проговорил я, машинально потирая щетину. — Срочно выезжаю в Москву. Телеграфируй Котову, пусть подготовит всю документацию по экономическим показателям за последний квартал. Особенно данные по рентабельности и сравнительные таблицы с другими промыслами.

— Сделаю, но… — Мышкин замялся. — Сейчас в наркомате непростая обстановка. Все перестраховываются, никто не хочет брать на себя ответственность за нестандартные решения.

— Тем более нужно действовать быстро. Лучше встретить удар, чем ждать его, сидя в глуши. Организуй мне встречу с Орджоникидзе.

В трубке послышался шорох, потом Мышкин заговорил еще тише:

— Сделаю все, что могу.

Связь прервалась. Я медленно положил трубку и задумчиво посмотрел в окно.

Там, за стеклом, жил и развивался промысел, с каждым днем наращивавший добычу ценнейшей нефти. Недавно запущенная мини-ТЭЦ работала на полную мощность, снабжая электричеством не только производственные объекты, но и жилой поселок. Нефтепровод, несмотря на суровую зиму, уже построен. Должен заработать в полную силу к