Я подошел к главному инженеру и пожал ему руку:

— Спасибо, Александр Карлович. Ваша заслуга в этом огромна.

— Наша общая заслуга, — он устало улыбнулся. — Без вашего руководства ничего бы не получилось.

Следующий день ушел на слив воды из трубопровода и подготовку к просушке. Для этого использовали специальные скребки-разделители. Поршни из мягкой резины, которые проталкивали по трубе сжатым воздухом, вытесняя остатки влаги.

Просушка заняла еще сутки. Использовали подогретый воздух, продуваемый по всей длине трубопровода. Наконец, мы полностью подготовили систему к пуску нефти.

— Завтра запускаем трубопровод в рабочем режиме, — сказал я на итоговом совещании. — Начнем с малого давления, постепенно повышая до рабочего. Всем быть в готовности на своих местах с шести утра.

Той ночью я почти не спал, снова и снова прокручивая в голове все этапы строительства, все проблемы, которые нам пришлось преодолеть. От успеха завтрашнего дня зависело слишком многое. Не только судьба промысла, но и жизни всех людей, вложивших в него свои силы и душу.

День запуска выдался солнечным и неожиданно теплым. Словно сама природа решила поддержать нас в решающий день.

Я прибыл на головную насосную станцию в пять утра, когда первые лучи солнца только окрасили горизонт в розовый цвет.

Станция представляла собой внушительное зрелище. Мощные насосы «Вортингтон», установленные на бетонных фундаментах, сложная система трубопроводов, приборные щиты, усеянные манометрами и регуляторами. Воронцов, начальник станции, лично проверял каждый агрегат.

— Все системы в норме, — доложил он, протягивая мне журнал предпусковых испытаний. — Насосы готовы работать на мощности от двадцати до ста процентов.

Я внимательно изучил записи. Все параметры соответствовали техническим требованиям. Американские насосы, несмотря на сложности с монтажом, были надежны как швейцарские часы.

В помещение вошел Рихтер, за ним начальники основных служб.

— Все бригады на местах, — доложил главный инженер. — Связь установлена по всей трассе. Готовность полная.

Я оглядел присутствующих. В глазах каждого читалось напряжение, но и решимость. Мы прошли долгий путь к этому моменту, преодолели десятки проблем, и сейчас наступал момент истины.

— Приступаем к пуску, — скомандовал я. — Открыть кран подачи нефти из хранилища! Насосы на двадцать процентов мощности!

Воронцов повернул большой штурвал на главном пульте. Где-то за стеной раздался гул, включились насосы. Стрелки приборов дрогнули и поползли вверх.

— Нефть поступает в систему, — доложил Воронцов, не отрывая взгляда от манометров. — Давление на входе — две атмосферы, на выходе — шесть. Насосы работают стабильно.

Теперь нам оставалось только ждать. Нефть двигалась по трубопроводу со скоростью примерно два метра в секунду. Полный проход тридцати километров должен был занять около четырех часов.

— Рихтер, вы контролируете первую треть маршрута, — распорядился я. — Я буду здесь, на станции. Тимофеев, вас прошу проехать к конечной точке и контролировать приемку. Каждые тридцать минут сеанс связи.

Все разъехались по своим постам. Я остался на станции, наблюдая за работой оборудования и регулярно получая доклады от помощников.

— Первый километр пройден, все в порядке, — доложил Рихтер через полчаса.

— Пять километров — без проблем, — пришло сообщение еще через полчаса.

— Десять километров — параметры в норме.

Нефть продвигалась по трубопроводу, и пока все шло по плану. Давление оставалось стабильным, насосы работали ровно. Когда, по расчетам, нефть прошла половину пути, я распорядился увеличить мощность до сорока процентов.

— Повышаем мощность насосов, — подтвердил Воронцов, поворачивая ручки регуляторов. — Сорок процентов — есть. Давление на выходе двенадцать атмосфер.

Мы ожидали, что нефть достигнет конечной точки примерно к полудню. Все шло хорошо, но ровно в одиннадцать случилось непредвиденное. Стрелка манометра, показывающая давление в системе, вдруг резко упала с двенадцати до восьми атмосфер.

— Что происходит? — я бросился к пульту.

— Падение давления в магистрали, — Воронцов лихорадочно проверял показания приборов. — Похоже, где-то произошла утечка!

Сердце замерло. Весь труд сотен людей, все преодоленные трудности, все надежды. Все могло пойти прахом из-за одной протечки.

— Всем постам — полная тревога! — скомандовал я по рации. — Немедленно проверить свои участки на предмет утечки нефти! Насосы снижаем до двадцати процентов!

По всей трассе бригады выдвинулись на поиски возможного прорыва. Каждый метр трубопровода проверялся на наличие следов нефти. Я сам выехал на первый участок маршрута, чтобы лично проконтролировать поиски.

Через сорок минут напряженных поисков пришло сообщение от Рихтера:

— Леонид Иванович, мы обнаружили причину. Это не утечка! На двадцать третьем километре образовалась воздушная пробка. Поворот трассы, высшая точка. Оказывается, вентиляционный клапан забился при просушке.

— Как устранить? — я едва сдерживал волнение.

— Уже устраняем. Стравливаем воздух через аварийный вентиль. Как только пробка пройдет, давление должно восстановиться.

И действительно, через пятнадцать минут стрелка манометра снова поползла вверх. Восемь атмосфер… десять… двенадцать. Система вернулась к нормальным параметрам.

— Нефть пошла дальше! — доложил Рихтер. — Воздушная пробка устранена.

С этого момента все снова шло по плану. Мы восстановили штатный режим работы насосов, и нефть продолжила свой путь к конечной точке.

В двенадцать тридцать пришло радостное сообщение от Тимофеева:

— Замечено движение в приемных трубах! Нефть подходит!

Я немедленно выехал к конечной точке трубопровода. Там собрались почти все свободные от дежурства работники промысла, от инженеров до поваров. Все ждали исторического момента.

Приехав на место, я увидел, как на контрольной панели приемного пункта стрелка манометра медленно поднимается, показывая рост давления. Еще немного — и нефть должна была появиться из крана на контрольный стенд.

— Есть движение в приемной трубе! — возбужденно крикнул Тимофеев, наблюдая за контрольным стеклом в трубопроводе. — Уже видно!

Сквозь прозрачное стекло можно было заметить, как движется темная масса, наша нефть, преодолевшая тридцать километров пути от промысла.

Мы столпились вокруг выходного крана, затаив дыхание. Воронцов, прибывший вслед за мной, держал руку на вентиле, готовый открыть его по команде.

— Давление стабильное, десять атмосфер, — доложил техник, наблюдавший за приборами. — Система готова к открытию.

Я кивнул Воронцову:

— Открывайте.

Он медленно повернул вентиль. Сначала ничего не происходило, затем из трубы вырвалась струя воздуха, и наконец — густая, маслянистая струя нефти хлынула в приемный резервуар.

Вокруг разразились аплодисменты, крики «Ура!», люди обнимались, смеялись, некоторые украдкой смахивали слезы. Этот момент стоил всех усилий, всех бессонных ночей, всех преодоленных трудностей.

— Нефтепровод работает! — официально объявил я, перекрикивая шум. — Товарищи, поздравляю всех нас с огромной победой!

Наш промысел вступил в новую фазу развития. Теперь мы могли транспортировать нефть в куда больших объемах, чем раньше, когда использовали автоцистерны и временные хранилища.

На импровизированном митинге у конечной точки трубопровода я произнес короткую речь:

— Дорогие товарищи! Сегодня мы завершили важнейший этап в развитии