Шрифт:
Закладка:
— Это мое последнее изобретение. Лабораторная установка для каталитического крекинга. Она позволяет моделировать промышленный процесс переработки в миниатюре.
Следующий час мы провели в основном помещении лаборатории, проводя серию экспериментов. Профессор работал с удивительной точностью и скоростью. Его руки, иссеченные морщинами и пятнами от химических реактивов, двигались с уверенностью опытного хирурга.
На одной из колб я заметил свежую этикетку с грифом «СОВ. СЕКРЕТНО».
— Что это? — тихо спросил я.
Ипатьев бросил быстрый взгляд по сторонам.
— Работа для авиационной промышленности, — шепнул он. — Высокооктановый бензин для новых двигателей. Ваша нефть, кстати, идеально подходит для этой цели после соответствующей обработки.
К концу экспериментов мы получили несколько пробирок с различными фракциями, полученными из нашей нефти. Профессор аккуратно запечатал их и подписал.
— Вот, — он протянул мне коробочку с образцами. — Здесь документальное доказательство ценности вашей технологии. В первой пробирке — авиационный бензин с октановым числом девяносто, во второй — специальное дизельное топливо для танковых двигателей, в третьей — пиролизная смола, исходное сырье для синтетического каучука.
Я аккуратно убрал пробирки в портфель.
— Спасибо, Владимир Николаевич. Это неоценимая помощь.
Профессор снял пенсне и устало протер глаза.
— Ваше дело правое, Леонид Иванович. Мы открываем новую страницу в отечественной нефтехимии. Иногда мне кажется, что настоящая промышленная химия в нашей стране только начинается.
Он помолчал, затем тихо добавил:
— Однако будьте крайне осторожны. Времена изменились. Наука все больше политизируется. Многих из моих коллег уже… нет с нами.
— Я слышал, что и у вас были неприятности, — осторожно заметил я.
Тень пробежала по лицу профессора.
— Были беседы, да, — он нервно поправил манжету. — Интересовались моими связями с германскими коллегами. И странные вопросы задавали. Мол, почему мои исследования каталитического крекинга так похожи на работы компании Standard Oil. Намекали на шпионаж.
Я понимающе кивнул. В нынешней атмосфере любой международный научный контакт мог стать поводом для подозрений.
— Что вы планируете дальше? — спросил профессор, меняя тему.
— Завтра встречаюсь с представителем военного ведомства. Нужно заручиться поддержкой оборонщиков. Затем попытаюсь добиться аудиенции у Орджоникидзе.
Ипатьев задумчиво покачал головой.
— С Серго непросто встретиться в нынешней обстановке. Но если удастся, то у вас хороший шанс. Он ценит практические результаты и технический прогресс.
Профессор посмотрел на часы и вздохнул:
— Мне пора на лекцию. А вам, Леонид Иванович, я бы рекомендовал не задерживаться в академии. Здесь многие двери имеют глаза и уши.
Мы попрощались у выхода из лаборатории. Профессор выглядел усталым, но в его глазах по-прежнему светился живой огонь научного поиска.
— Держитесь, Владимир Николаевич, — сказал я на прощание.
— И вы держитесь, — он крепко пожал мою руку. — Наше дело правое. Наука в конечном счете побеждает любую политику. Пришлите мне телеграмму о результатах заседания комиссии.
— Обязательно.
Я вышел из здания академии, щурясь от яркого мартовского солнца. Портфель с бесценными доказательствами и аргументами оттягивал руку. Впереди ждала встреча с военными, и я должен тщательно подготовиться к ней.
Только поворачивая за угол, я заметил невысокого человека в сером пальто, который слишком внимательно изучал витрину книжного магазина напротив академии. Наши взгляды на мгновение встретились, и он поспешно отвернулся.
За мной следили. Игра началась.
Но еще после встречи с Ипатьевым я направился прямиком в здание ВСНХ на Варварской площади. Массивное строение из серого камня, бывший доходный дом, теперь приютило множество отделов и управлений, ведающих судьбой всей промышленности огромной страны.
Головачев ждал меня у бокового входа, нервно поглядывая на часы. Увидев меня, он заметно оживился.
— Наконец-то! Документы подготовлены, они в канцелярии топливного отдела. Нужно успеть ознакомиться с ними до начала предварительного совещания.
Мы поднялись по широкой мраморной лестнице на третий этаж, где вереницы одинаковых дверей с табличками уходили в обе стороны длинного коридора. Кипела обычная канцелярская жизнь: курьеры с папками сновали между кабинетами, машинистки выносили бумаги на подпись, инженеры в потертых пиджаках сосредоточенно изучали чертежи, прислонившись к подоконникам.
— Сначала зайдем к Комарову, — тихо инструктировал меня Головачев. — Он секретарь топливной секции, но тайно симпатизирует нашему делу. Покажет предварительное заключение комиссии.
Мы свернули в боковой коридор, менее людный и освещенный тусклыми электрическими лампами в жестяных абажурах. Воздух здесь отдавал канцелярской пылью и табачным дымом.
Внезапно дверь одного из кабинетов распахнулась, и в коридор вышли двое. Я инстинктивно замедлил шаг. Впереди, в каких-то десяти шагах от нас, стоял Игорь Платонович Студенцов.
В безупречном костюме-тройке английского сукна, с белоснежным платком, выглядывающим из нагрудного кармана, он что-то негромко объяснял сопровождающему его мужчине, указывая на бумаги в раскрытой папке.
Головачев резко втянул воздух сквозь зубы, но было поздно отступать. Студенцов, словно почувствовав наше приближение, поднял голову. На мгновение в его необычных серо-зеленых глазах промелькнуло удивление, быстро сменившееся расчетливым интересом.
— Какая неожиданная встреча, — произнес он с легким оканьем, закрывая папку и передавая ее своему спутнику. — Сам товарищ Краснов пожаловал в нашу скромную обитель.
Он сделал едва заметный жест рукой, и его сопровождающий, коротко кивнув, исчез за ближайшей дверью, оставив нас наедине в полутемном коридоре.
— Добрый день, Игорь Платонович, — я старался говорить спокойно, протягивая руку для приветствия. — Действительно, неожиданная встреча.
Его ладонь оказалась сухой и неожиданно горячей. Он слегка задержал рукопожатие. Ровно настолько, чтобы это стало заметно.
— Семен Артурович, оставьте нас, пожалуйста, — обратился Студенцов к моему спутнику, не сводя с меня внимательного взгляда. — Думаю, у нас с Леонидом Ивановичем найдется пара минут для приватной беседы.
Головачев вопросительно глянул на меня, и я едва заметно кивнул. Он неохотно удалился, бросив на прощание предостерегающий взгляд.
Студенцов извлек из кармана платок тончайшего льна и аккуратно промокнул губы. Странная привычка, о которой меня предупреждал Мышкин.
— Вы, должно быть, прибыли в Москву из-за предстоящего заседания комиссии? — спросил он с деланной непринужденностью, указывая на дверь ближайшего пустого кабинета. — Позвольте пригласить вас. В коридорах не слишком удобно беседовать.
В маленьком кабинете пахло чернилами и свежеотпечатанными бумагами. Студенцов прикрыл дверь и жестом предложил мне сесть в потертое кожаное кресло для посетителей.
Сам он встал у окна, сложив руки за спиной. За мутноватым оконным стеклом виднелась оживленная Варварская площадь с конками и автомобилями.
— Наслышан о ваших успехах, Леонид Иванович, — начал он, рассматривая меня с едва уловимой улыбкой. — Нефтепровод в такие сжатые сроки — впечатляющее достижение. И в таких суровых условиях.
— Благодарю, — я слегка наклонил голову. — Коллектив промысла работал с полной отдачей.
— Да-да, коллектив, — он снова извлек платок и промокнул губы. — Замечательное слово. За ним так удобно скрываться, не правда ли?
В его тихом, вкрадчивом голосе появились