Кербер пришел в шок от самоуверенности и наглости старика.

— Мои люди выдержат столько, сколько я им прикажу, но вам следует поубавить свои ожидания — седло и тронос это разные вещи.

— Я крепче, чем кажусь. — Солон показательно выпрямился и выпятил грудь. — Добавляем к этому трое суток плавания до Афемеона и получаем семнадцать дней, верно?

— Если свезет с погодой, то да. Но это очень оптимистичные цифры, если не сказать сказочные.

Всадники ненадолго остановились у ведущих из города ворот, где стратег обменялся парой слов со стражей и забрал у них маленький сверток, после чего повел колонну дальше. Проехав под каменным сводом, Сол обернулся, чтобы разглядеть огромный серебряный щит, встроенный между двух лопаток[42] на стене. Переливаясь на солнце, он защищал Лонче от стихийных бедствий и болезней, являясь талисманом для всех его жителей. Вполне возможно, старик видит эту картину в последний раз: кем бы ни пытался казаться Солон перед другими, он не переставал быть слабым старцем с хрупким здоровьем. Из-за спешки его может хватить приступ, от длительной езды верхом свести мышцы и парализовать, а от холодного ветра и сна на земле свалить простуда, которая выльется в харканье кровью. В конце концов, у него может выпасть прямая кишка из зада. Однако советник не лгал в разговоре с Николаосом — он жаждет жить, но не боится смерти. [42 - Конструктивный или декоративный плоский вертикальный выступ на поверхности стены, имеющий базу и капитель.]

Икарос

Боковым зрением запыхавшийся Каро видел пролетающие мимо размытые переулки и стены многочисленных зданий, не отличая друг от друга таверн, пекарен и жилых домов. Он бежал стремглав к акрополю, обгоняя медлительных обывателей и дерзко расталкивая занимающих всю ширину дороги людей, даже не помышляя притормозить — вслед они кричали ему непристойности и угрозы. Рета держалась совсем рядом, не уступая юноше ни в скорости, ни в наглости. Из-за чрезмерного баловства алкоголем и ласками длиною в ночь они совершенно забылись и проспали рассвет — опоздание на первый тренировочный день к Димостэнису было неприемлемо. За наслаждение молодым людям пришлось расплачиваться тупой головной болью с утра и поедающими их изнутри чувствами стыда и беспокойства. Бег и свежий воздух немного прояснили юные разумы, однако бьющую в колокола тревогу они унять не могли.

Четверо гвардейцев, подобно величественным статуям, неподвижно стояли перед входом в акрополь, проверяя у всех желающих войти внутрь местных жителей наличие индивидуального жетона, необходимого для доступа к сердцу города. Будущие Герои передали им свои подвески и погрузились в недолгое, но томительное ожидание, пока двое мужчин прощупывали выгравированные на металле элементы. Получив жетоны обратно, отдышавшиеся молодые люди направились к главной арене Триаины — оставалось совсем немного.

Сбивать с ног здешний люд было чревато неприятными последствиями, поэтому Икарос двигался аккуратнее и вел себя сдержаннее. Миновав высокие арки, пышные зеленые сады и просторный мемориал с отлитыми из драгоценных металлов бюстами увековеченных в истории Героев, юноша с девушкой оказались у закрытых ворот, где им предстояло потратить еще одну минуту своего столь драгоценного сейчас времени.

— Икарос Фило. — Каро опередил вопрос гвардейца.

— Аретуса Раптиса, — последовала его примеру Рета.

— Поздравляю с успешным отбором, — ободряюще кивнул караульный и открыл одну из створок ворот.

Димостэнис стоял в центре арены и орудовал громким поставленным голосом, повествуя о чем-то серьезном. Услышав звук заскрипевшей древесины, он повернул голову и заметил опоздавших подчиненных, безуспешно попытавшихся слиться с толпой, но заострять внимание на них не стал и продолжил свой монолог как ни в чем не бывало.

Позади Димостэниса стояло девять незнакомых Каро людей. Разношерстные мужчины и две женщины были одеты в легкие одеяния без единого элемента защиты и имели при себе убранное за спину или спрятанное в ножны оружие. Юноша насчитал среди них двух копейщиков, одну девушку (достаточно молодую, чтобы называться таковой) с кинжалами, настоящего Олимпийского воина с двуручным мечом и пятерых приверженцев золотого стандарта. Без сомнений, все они являлись Героями: у них были изящные сильные тела, и присутствовала неповторимая грациозность движений.

Икарос ранее уже бывал в амфитеатре в качестве зрителя, наблюдая за выступлениями драматургов и болея за сражающихся на смерть гладиаторов, однако вне трибун он находился впервые. Площадка имела форму круга и была полностью засыпана песком. На возвышении в три рода ее окружали многочисленные места для зрителей, представляющие из себя твердые скамьи и ведущие наверх лестницы между ними. Позади арены в небо смотрели классические колонны с каннелюрами[43], достигающие высоты в пять родов и оканчивающиеся роскошным антаблементом[44], который не имел крыши — днем площадка полностью освещалась солнцем, а вечерами слуги зажигали яркие огни. В отличие от всего остального акрополя, амфитеатр был выполнен из песчаника и имел единый цветовой тон, стремясь поразить наблюдателей не пестрящей красотой, а величием и масштабами постройки. [43 - Вертикальный желобок на фусте пилястры или колонны.][44 - Верхняя горизонтальная часть ордерной композиции, обычно поддерживаемая колоннами либо пилястрами.]

Пространство под трибунами занимали две оружейные комнаты и узкие коридорчики с решетчатыми дверьми, через которые гладиаторы во время кровавых зрелищ выходили к ликующей публике, чтобы битвой за свою жизнь развлечь народ. Следы сражений невольных людей можно было заметить даже сейчас — однажды обагрившая песок кровь запекалась и навсегда превращалась в редкие черные пятна на ярко-желтом полотне. Рабов, в большинстве своем детей и женщин, после отгремевших жестоких боев всегда принуждали чистить арену, чтобы от кровопускания не осталось и следа, однако желанного результата у государей достичь еще ни разу не получилось.

Присоединившись к задним рядам собратьев, Каро пробился к Кризаору и шепотом поинтересовался, много ли важного они с Ретой пропустили.

— Димостэнис рассказывал о своем прошлом и былых заслугах. Наверняка таким образом он пытался заслужить наше уважение, но выглядело это как неприкрытое хвастовство.

— Ему достаточно умыться с утра, чтобы быть уважаемым любым прохожим, — точно подметила Аретуса. — Наш наставник далек от бедного землекопа — это заметно и без знаний о его статусе.

— Товарищи Димостэниса будут помогать ему в обучении всю следующую неделю, а также сопровождать нас до Пустыни. Об их подвигах он тоже поведал. Иными словами, опоздав,