Шрифт:
Закладка:
Закончив, безмолвно смотрел на ровные ряды тел. Хотелось чем-то накрыть их, но все ценное, что не забрали налетчики, сгорело в пламени.
– Прощайте, – голос дрогнул, и парень почувствовал ком в горле, на глазах блеснули слезы.
Наружу что-то рвалось из груди, что-то стиснутое, сдерживаемое и темное.
Парень упал на колени и уткнулся лбом во влажную грязь. Рыдания сотрясли плечи.
– П-п-простите! – слезы душили, прорываясь горькими стенаниями. – Про-о-остите-е!
Черная земля поглощала слезы, не оставляя и следа.
– Господи-и-и, – слова слились в рев, перемежаемый всхлипами.
Вскоре Майло затих. Он лежал, вдыхая запахи земли и крови, пропитываясь едким дымом и смертью. Слезы не принесли облегчения, но освободили разум.
«Я должен спасти их. Спасти Миру. И убить Кроса и всех, кто встанет на моем пути!»
Измазанный черно-красной жижей, парень поднялся и еще раз посмотрел на мертвых.
– Мне не искупить вины, я знаю, но, клянусь, я отомщу!
Майло повернулся и, твердо ступая, пошел прочь.
– И знаю с кого следует начать, – пробормотал он. – Дерек ван Краасис, я иду за тобой.
***
Землю окутала ночь. Полная луна освещала мягким белым светом верхушки деревьев. За легкими облаками перемигивались разноцветные звезды.
После жаркой духоты преисподней, некогда бывшей убежищем и домом, Майло зябко ежился, но с благодарностью вдыхал прохладный чистый воздух. На нем – только грязная одежда. Нож – похищен.
«Даже огниво, сволочи, умыкнули».
Первым помыслом было ринуться в погоню: настигнуть, освободить, убить… С сожалением посмотрел на стертые пальцы – голыми руками врагов не одолеть.
Вздохнул и принялся срывать молодую бамбуковую поросль – возвращаться под землю он больше не мог, и предпочел, не смотря на прохладу ночи, переночевать наверху.
Наскоро набросав ветвей, улегся всматриваясь в небеса. Ему казалось, если закрыть глаза и крепко-крепко зажмуриться, проснешься в своей постели, а из окна будет литься мерный желтый свет. Песочные часы подскажут, что скоро рассвет. Еще есть немного времени понежиться в постели прежде чем придется идти готовить сети на стылом ветру…
Нужно только сильнее сомкнуть глаза, и чудовищный, невероятный, нереальный кошмар уйдет. Пламя свечи в окошке Хэйриса сообщит, что старик мастерит что-то, спасаясь от бессонницы. Остальные же крепко спят, наслаждаясь самым сладким сном.
Можно будет лежать, прислушиваясь к уютному треску сгорающих фитилей в светильниках, а можно… нет, стоит! Стоит вскочить, переборов сонливую дремоту, и проскользнуть сумрачными коридорами чтобы вырваться наружу – в предрассветную тьму леса. Прохладный воздух будет бодрить, совсем как сейчас, и мчаться навстречу вместе с соловьиными трелями…
Над водой затона будет клубиться белесый туман – не чета грязно-серому, смешанному с радиоактивной пылью, нет! Ласковый, нежный, плачущий при каждом прикосновении чистыми слезами. Вода еще совсем холодна, но оно того стоит – несколько сильных взмахов, и еще не проснувшиеся голубые лилии стыдливо колышутся перед лицом.
Несколько часов потерянного сна? Конечно, они стоят быстрого бега с огромным букетом самых красивых в мире цветов. Влажная одежда слегка холодит, но предвкушение радости на лице любимой важнее всего.
Селение медленно просыпается: вот Сай По выходит из дома и направляется будить соседа – соню Мэлона. Сегодня они решат закинуть сети в почти заросшем рукаве маленькой речушки.
– Доброе утро, Сай, – можно будет проронить набегу, заметив, как заискрятся улыбкой раскосые глаза.
Возле хижины любимой лучше замедлить шаг и выровнять дыхание. Слышен громкий храп Айды – престарелой матери Миры. Кажется, напрягись она еще чуть сильнее – задрожат легкие ставни из бамбуковых дощечек. Можно будет положить свежий букет у окна? Нужно! А потом, вернувшись в постель, ждать, прислушиваясь когда с легким стуком распахнется окно.
– Ой! – удивленно воскликнет она и тут же рассмеется…
Мечты переплелись с воспоминаниями почти вытиснив жестокую реальность. Майло задремал, получив в сладостном мире грез долгожданное успокоение.
***
Пробуждение оказалось более тягостным нежели самое сильное похмелье. Рана на макушке по-прежнему болела, да в добавок еще и страшно опухла. После тяжелых нагрузок, мышцы встревожено реагировали на малейшее движение.
Но не это было самым тяжелым в наступающем дне. Сладкие сны развеялись, и в приоткрывшиеся веки серым утром заглядывала реальность. Майло рывком сел на ложе, разом вспомнив все: и боль потерь, и невозможность возврата к прежней жизни. Ночные грезы, еще недавно столь явственные, разлетелись мелкими осколками, изранившими душу.
Несколько секунд Майло сидел положив руки на колени и ни о чем не думал.
– Так, – произнес он отрывисто, ставя точку на чем-то потаенном. – Так! – и вскочил.
Гудящие ноги протестовали и просили покоя. Руки вяло висели, пульсируя жгучей болью в кончиках пальцев. После дыма саднило горло, а голова тут же разболелась еще сильнее.
Парень упрямо сжал губы и, не оглядываясь на развороченный проход в поселение, отправился к речушке.
«Первым делом: осмотреть и промыть раны, – сделать повязки было не из чего, но он надеялся получить помощь у семьи Мио Хо, живущей на болотах к северу. – Не хватало подцепить какую-нибудь заразу».
Пробираясь через лес, Майло сосредоточенно размышлял – перед ним стоял самый, должно быть сложный выбор в его жизни. Что же делать дальше? Уже после того, как получит помощь от Мио. Вчера о собирался выследить Дерека и примерно представлял, где того искать. Как наяву в сознании прозвучали слова:
«Всего неделя пути на север…» – да, все верно, так он и говорил в тот вечер, казавшийся ужасно далеким – будто из другой жизни.
«Нет, подонок не зря так подробно рассказывал – где-то там, к западу от Долгого озера он и сидит…»
Майло опустился на колени перед гладью воды и сдув сор, припал губами. Напившись, принялся промывать раны. Истертые пальцы горели огнем от любого прикосновения. Парень старался не торопиться и делать все аккуратно, но вторая мысль гвоздем засела в голове.
«Мира… они оторвались от меня не более чем на сутки, но не могут идти быстро – с ними пленные женщины и дети, – кое-кого из погибших в Убежище малюток он перетаскал собственноручно, но убиты были не все – это точно. – Они ничего не опасаются,
