в бегущую воду. Вода была холодна, Роза брызгалась на него и смеялась, как девчонка, потом побежала по мелководью через песчаную отмель, поднимая вокруг ног сверкающие фонтаны брызг. Капли воды блестели на ней, как золотые цехины, талия, расширяясь внизу в полные округлости нижней части тела, своим изяществом могла сравниться с венецианской вазой.

Себастьян бросился за ней вдогонку, поймал, и они вместе упали в воду, потом встали на колени лицом друг к другу, захлебываясь и смеясь, что-то говорили, и упругая грудь Розы подпрыгивала при каждом взрыве смеха. И вдруг Себастьян почувствовал, как смех застрял у него в горле, он наклонился и накрыл ей груди ладонями.

Смех ее мгновенно затих, она секунду смотрела на него, потом неожиданно лицо ее словно окаменело, и Роза отбросила его руки.

– Нет! – прошипела она.

Потом вскочила на ноги и побрела по воде туда, где на берегу лежала ее одежда. Роза быстренько прикрыла свои интимные места и стала одеваться, а когда уже затягивала на поясе тяжелый патронташ, с лица ее исчезли последние остатки воспоминаний о ночи любви.

54

Во всем виновата эта вонючая вода Руфиджи, решил Герман Флейшер и болезненно пошевелился в своем маскале, ощутив приближение очередного приступа недуга. Жаркая лапа дизентерии схватила и сжала его желудок, усугубив состояние мрачного раздражения и обиды. Все нынешние несчастья свалились ему на голову непосредственно с приходом на его территорию крейсера «Блюхер»: унижение достоинства, которое он испытал со стороны капитана крейсера, опасность, которой подвергся в стычке с английскими бандитами в самом начале этой экспедиции, а потом уже и постоянная, тяжелая работа, и вездесущий страх еще одного нападения, вечные придирки инженера, поставленного над ним командовать, – Флейшер уже люто ненавидел все, что было связано с этим проклятым крейсером, ненавидел всех и каждого на его борту.

Носильщики маскаля двигались толчками, тревожа содержимое его желудка, понуждая его то и дело булькать и попискивать. Придется снова останавливаться… Флейшер стал подыскивать местечко, где можно было бы укрыться от посторонних глаз.

Впереди шел караван носильщиков, которые с трудом тащились по дну неглубокой долины между двумя заросшими редколесьем горными кряжами из глинистого сланца и щебня.

Колонна растянулась на полмили, люди двигались в беспорядке, отдельными группами, а всего тут было около тысячи человек. Идущая в авангарде сотня раздетых до набедренных повязок людей, сплошь покрытых блестящим потом, ловко орудуя длинными ножами-панга, прорубала дорогу. Сверкая на солнце, лезвия их ритмично взлетали и падали, в дремотной жаре африканского дня глухо раздавались звуки ударов. Работая под присмотром Гюнтера Раубе, молодого офицера инженерной службы с крейсера «Блюхер», они сначала прорубали узкую тропу, потом расширяли ее, чтобы можно было пронести следующие за ними четыре габаритных предмета.

Предметы, о которых идет речь, медленно двигались все дальше вперед усилиями в три погибели согнувшихся, шатающихся от усталости, то и дело спотыкающихся на неровностях почвы людей, как муравьи облепивших их со всех сторон. Время от времени, наткнувшись на пень или торчащий из земли камень, караван останавливался, пока, благодаря поистине нечеловеческим усилиям двух сотен чернокожих рабочих, препятствие устранялось, и они могли двигаться дальше.

Три недели назад в порту Дар-эс-Салама на берег было вытащено грузовое судно «Рейнлендер», и с него сняли восемь листов обшивки. Потом из металлических конструкций его же корпуса Раубе соорудил восемь огромных колесных ободов диаметром четырнадцать футов и в каждый из них вварил лист полуторадюймовой обшивки площадью десять футов. Используя столбики ограждения грузового корабля в качестве осей, соединил ими получившиеся восемь дисков в четыре пары. В результате получилось четыре хреновины, отдаленно смахивающие на древнеримские колесницы.

Герман Флейшер совершил молниеносный рейд по набору рабочей силы и заполучил девять сотен физически крепких добровольцев из жителей Дар-эс-Салама и окрестных деревень. И вот эти девятьсот теперь занимались тем, что катили четыре пары колес на юг, в сторону дельты реки Руфиджи. А пока они в поте лица трудились, бойцы-аскари Германа с заряженными винтовками находились поблизости, чтобы в случае чего быстро отбить охоту у тех добровольцев, которых вдруг ни с того ни с сего настигнет приступ тоски по родному дому. Эта весьма распространенная хворь способна быстро разрастись до размеров настоящей эпидемии, и без того обостряемой стертыми до самого мяса плечами в результате контактов с грубой поверхностью нагретого жарким солнцем металла, а также ладонями, верхние слои кожи которых тоже стерлись напрочь от контактов с пеньковыми веревками. Вот уже две недели они прилежно трудились, а до реки все еще оставалось тридцать мучительных миль.

Герман Флейшер снова стал корчиться в своем маскале – внутренности его продолжала терзать амебная дизентерия.

– О господи, вот же зараза, опять! – простонал он. – Эй, вы, быстро несите меня вон к тем деревьям! – Это уже был приказ носильщикам.

Он указал им на заросли черного дерева, густо растущего на одном из склонов долины. Носильщики быстро свернули с тропы и рысцой побежали вверх по склону. Оказавшись в зарослях, они остановились, комиссар выбрался из гамака и поспешил скрыться в густом кустарнике, чтобы ему никто не мешал. А носильщики сели на землю, дружно вздохнули и предались сеансу африканской гимнастики.

Выйдя из своего укрытия, комиссар вдруг почувствовал зверский голод. В тени деревьев было прохладно и тихо – идеальное место чего-нибудь перекусить. А Раубе пусть перебьется часок как-нибудь без него. Герман кивнул своему личному слуге, тот быстро расставил походный столик и открыл коробку с едой. Когда в пыльном, сухом воздухе глухо хлопнул первый выстрел, рот комиссара был забит колбасой.

55

– Где же он? Он должен быть где-то здесь. Разведчики доложили, что он здесь. Ты его видишь? – проговорила Роза Олдсмит, едва шевеля потрескавшимися на солнце, обветренными губами.

Нос ее тоже обгорел и облупился на солнце, кожа шелушилась и отваливалась помертвевшими клочьями, оставляя на нем красные пятнышки, глаза покраснели от пыли и слепящего, резкого света.

Она лежала за покрытой сухой травой насыпью глинистого сланца, перед ней торчал ствол винтовки «маузер».

– Ты его видишь? – нетерпеливо повторила она вопрос, повернув к отцу голову.

Прижав бинокль к глазам и проводя его вдоль долины сначала в одну сторону, потом обратно, к голове этого странного каравана, Флинн пробурчал что-то неразборчивое.

– Ага, вижу белого мужчину, – сказал он наконец.

– Это Флейшер?

– Нет, – с сомнением в голосе отозвался отец. – Нет, вряд ли это он.

– Давай ищи. Он должен быть где-то там.

– Интересно, что это за штуковины такие?

Флинн принялся внимательно разглядывать четыре огромные колесные пары. Линзы бинокля увеличивали также и искажения предметов, получаемые