Разве что, конечно, ее тело маскировало боль. Иногда тело проделывает такие штуки, будь оно проклято.

У нее запершило в горле; она закашлялась и сплюнула кровью. Зубы были еще целы, но она едва не откусила себе язык. Вокруг шеи жгло, словно бы огнем, – Каррис боялась дотрагиваться, просто не могла себя заставить. Вместо этого она продолжила ползти.

Пять-десять минут – или год? – спустя она выползла на перекресток. Что это за улица? Она ведь только что здесь проходила, но не могла вспомнить… Не могла сообразить даже, какая это часть города. Впрочем, улица не казалась людной.

Тем не менее дальше ползти она не могла. Правый глаз уже окончательно закрылся. Каррис вдруг поняла, что у нее ужасно болит задница – похоже, ее ягодицы послужили мишенью для множества пинков. К тому же у нее начинало сводить ноги.

Ее снова стало рвать, но было уже нечем.

Открыв свой единственный видящий глаз, Каррис увидела, что кто-то идет по улице в ее сторону. Человек подошел ближе, потом обошел ее по широкой дуге.

Мимо шли и другие – мужчины, женщины. Человек с тележкой. Ни один не остановился. Орхолам, почему никто не останавливается?

Беспомощная, как если бы она была нагой, Каррис лежала, не в силах сделать ровным счетом ничего, отданная на милость любого прохожего. Любого, кто захотел бы ею воспользоваться. Она принялась плакать, ненавидя себя за это. Однако все тело так болело!

– Ну-ну, милочка, – послышался над ней мужской голос. – Все будет в порядке. Ты же храбрая девочка, верно?

Вроде бы илитиец, судя по выговору. Каррис обычно не везло с илитийцами, и она была о них невысокого мнения.

– Одета как Черная гвардейка, но белая как мел… Ба, да это же Каррис Белый Дуб!

Она не смогла ответить; единственное, что ей удалось, – это перестать плакать. Даже кивок был великой победой.

– Сейчас я тебя подниму. Но сперва я хочу, чтобы ты подумала, где у тебя болит, чтобы мы знали, что сказать хирургеонам, когда доберемся до Хромерии. Ты согласна?

– Д-да…

Кажется, в нем было что-то знакомое. Тем не менее она была уверена…

Человек поднял ее с земли, и Каррис немедленно вырубилась.

* * *

Когда она очнулась, то обнаружила, что лежит на кровати. Очевидно, ее накачали маковым отваром, потому что она чувствовала себя подозрительно хорошо.

Каррис повернула голову влево, и мир поплыл. Она повернула голову вправо…

Ха! Это же комната Гэвина! Ей уже доводилось бывать здесь прежде. И к тому же… ого! А вот и сам хозяин – Светоч Башни, Звезда Небосвода, Правая Рука Луны! Невероятно красивый, он стоял перед ней с этой своей прядкой волос, спадающей на глаза.

– Каррис? – спросил Гэвин. Он казался ужасно встревоженным. – Ты меня слышишь?

– М-гм, – промычала она.

Каррис улыбнулась ему. Ей вдруг вспомнилось, как он выглядел без рубашки – тогда, на Острове Видящих.

– Хочу видеть тебя голым, – объявила Каррис.

О боже! Она что, действительно это сказала?

Каррис рассмеялась. Гэвин повернулся к маленькому человечку, которого Каррис прежде не замечала, – хирургеону в рабском балахоне.

– Думаю, лучше пока не налегать на маковый отвар, – сказал Гэвин.

– Вечно он пытается указывать мне…

На этих словах Каррис потеряла мысль – а следом и сознание.

Глава 94

«Скажи ей. Ты должен ей сказать».

Гэвин покатал маленький бурый шарик опиума между указательным и большим пальцами. Каррис все еще спала; в коридоре снаружи сновали туда-сюда люди, готовясь к войне.

Когда во время Киповых испытаний к нему подошел посыльный, Гэвин сперва вообще не мог понять, о чем тот говорит, а потом едва не ударился в панику. Сообщение о том, что Каррис кто-то избил, подействовало на него гораздо сильнее, чем он мог ожидать.

«Приглядывай за тем, что ты любишь», – сказал ему отец.

Они должны были отплыть завтра, с утренним приливом. Мобилизация проходила с невероятной скоростью, поскольку все знали заранее, что как только решение будет принято, им придется поторапливаться, так что сейчас оставалось только отдать последние распоряжения. Тем не менее тысячи вопросов по-прежнему ожидали решения, и хотя формально Гэвин не имел к ним отношения, тем не менее он лучше всех присутствующих представлял, что нужно делать, чтобы собрать флотилию и войско.

И все же в настоящий момент он сидел у постели Каррис. Впервые увидев ее, покрытую запекшейся кровью, Гэвин подумал, что после полученных повреждений она останется калекой. Затем, после того как хирургеоны ее осмотрели и доложили ему о результатах, он решил, что благодаря какому-то чуду она легко отделалась. Теперь он понимал, что ее избили профессионально, в точности до той степени, какая была нужна тому, кто это заказал. Эти люди специально сделали так, чтобы она выглядела ужасно, но не получила необратимых увечий. Гэвину было сделано предупреждение, но это не было объявлением войны.

«Ах, отец, ты даже не представляешь…»

Разумеется, у него не было никаких доказательств того, что за этим стоял его отец. Возможных заказчиков могло быть сколько угодно, но… Так точно выбрать момент, так тщательно все исполнить, продумать все детали? Гэвину не требовались доказательства.

Видя Каррис на постели, замотанную бинтами, в беспамятстве, Гэвин помимо воли подумал о том, какая она миниатюрная. Когда она двигалась, разговаривала, ее присутствие было достаточно впечатляющим, чтобы забыть о габаритах. Однако сейчас она казалась такой уязвимой! Нежный цветок, измятый грубой рукой…

– Клянусь, я поотрываю им их проклятые руки! – вполголоса произнес Гэвин.

– Ты разговариваешь сам с собой или я так плохо притворяюсь? – спросила Каррис, приоткрыв один глаз. Второй представлял собой узкую щелку в окружении распухшей черноты.

– Ты пришла в себя!

Облегчение было таким, словно с его плеч сняли огромную тяжесть.

– Я ничего не… не говорила, когда?.. – она замялась.

– Не сказала ли ты чего-нибудь неуместного, пока пребывала под воздействием макового отвара? Например, о том, что хочешь видеть меня голым? Нет, ничего такого не было.

Каррис прикрыла глаза.

– Тебе повезло, что мне так больно двигаться, не то я избила бы тебя в кровь, Гэвин Гайл.

– Дазен, – тихо произнес он.

Это единственное слово было главной причиной того, что он пришел сюда. Главной причиной, по которой он дожидался, пока Каррис придет в сознание. Однако после всей этой долгой подготовки звук собственного имени все равно оказался для него неожиданностью.

Распухшее, покрытое синяками лицо с глазами-щелками и разбитыми губами – не самый благодарный холст для изображения эмоций, и Гэвин не смог прочесть на нем ровным счетом ничего. Глаза Каррис были закрыты. Она словно бы не слышала его – может быть, так и было? Может быть, она снова отключилась?

Одинокая слезинка просочилась из уголка закрытого глаза и покатилась по щеке.

Ну что ж, дверь открыта; ничего не остается, кроме как войти в нее. И Гэвин двинулся вперед:

– Мы с Корваном Данависом разработали этот план за месяц до битвы у Расколотой Скалы. Мы заключили столько сделок со столькими дьяволами, что даже несмотря на то,