посольства до кончины неведомого гнездовского варяга могло пройти и десять, и двадцать лет, так что курган № 47 в Гнездово вполне мог быть сооружен и во второй половине IX столетия, что не противоречит наиболее ранним из датировок других гнездовских курганов), конечно, нельзя не связать само формирование вещевого комплекса кургана № 47 с ключевыми событиями вдоль Волховско-Днепровского Пути из варяг в греки.

Видимо, по времени близко «посольству росов» появление уникального клада «первого периода обращения арабского серебра» в Днепро-Двинском междуречье, у д. Кислая на р. Жереспее, притоке р. Каспли, одной из артерий перехода из Двинско-Балтийского в Днепровско-Черноморский водный бассейн. В составе клада из Кислой, кроме арабских дирхемов, – единственная в Восточной Европе находка одного из ранних так называемых «полубрактеатов Хедебю», первых образцов собственной скандинавской монетной чеканки, появившихся в первой четверти IX в. (Булкин, 1977: 102; Herrmann, 1982: 125). Клад, таким образом, мог попасть в землю около 825 г., но вряд ли позднее принятой верхней хронологической границы «первого периода обращения» (833). Таким образом, в рамках первого периода клад из Кислой, возможно, хронологически следует за Петергофским кладом и маркирует некое движение скандинавов в Восточную Европу, продолженное посольством «хакана росов» в 838–839 гг.

Петергофский клад в более широком археолого-нумизматическом и письменно-историческом контексте, безусловно, скорее ставит, нежели решает проблемы истории «начальной Руси», раскрывая хронологические горизонты событий, происходивших в полном объеме, по крайней мере, с 750-х по 830-е гг. Стоит напомнить, что ближайший в топохронологическом отношении и при этом самый ранний из «кладов первого периода» был найден в Старой Ладоге (786), как и следующий за ним – в ее непосредственной округе (Княщина, 809 г.). Последние открытия на Староладожском Земляном городище свидетельствуют о становлении Ладоги как активного и ведущего центра торговых международных связей, при безусловном участии скандинавов, с середины VIII в., 750-х гг. (т. е. по крайней мере за поколение до начала «периода первого обращения арабского серебра»). 753 г. – дата рубки дерева для постройки первой изученной в Ладоге ремесленной судоремонтной мастерской, в которой найден также уникальный клад кузнечных и слесарных инструментов скандинавского (шведского) происхождения и бронзовое навершие с изображением Одина (Рябинин, 1985). Ладога второй половины VIII в., несомненно, была направляющим центром событий, развернувшихся от Скандинавии до Прикаспия, а к 830-м гг. дотянувшимся и до Константинополя и Ингельгейма.

В совокупности, это время деятельности двух-трех поколений первых строителей «начальной Руси», безымянно отобразившейся в движении артефактов, формировании археологических комплексов и памятников. Первые 30 лет этого хронологического отрезка (750–780-е гг.) иногда рассматриваются как начало если не в целом северной «эпохи викингов», то, во всяком случае, циркумбалтийских торговых связей, еще не использующих серебряной монеты («безмонетный период», когда, по Херрманну, роль валюты могли играть передневосточные стеклянные бусы). К этому времени следует отнести безымянное «поколение первопоселенцев» Староладожского земляного городища, притом не только скандинавов, но также их славянских современников, и окрестное финское население – «чудь» Приладожья, «весь» Белоозерья, «мерю» Волго-Окского междуречья (где ранние импорты обнаружены на городищах позднедьяковской культуры – см. Леонтьев, 1996). С конца 780-х гг. начинается полувековой «первый период обращения арабского серебра», до середины 830-х гг. Действующее в этот период «поколение Убби-Захарии» Петергофского клада могло предшествовать, а могло и совпадать с поколением «послов хакана Росов (Дира?)».

Весьма вероятна на этом раннем этапе ведущая роль в «восточной торговле» не славянского, а финноязычного, восточнофинского компонента формирующегося раннегосударственного образования. Летописная «весь», народ Вису восточных источников известен арабским авторам ближе и ранее славян как активный торговый партнер булгар, появляющийся в поле зрения исламского мира вместе с Югрой, обитателями Крайнего Севера. Весь (предки вепсов) наряду с чудью (thiudos), мерей (merens), мордвой (mordens) выступает на Волжском пути уже во времена готов Германариха; этноним thiudos, однокоренной с др. – герм, tjod, возможно, становится в тот же морфологический и семантический ряд, что и teutoni, и, таким образом, указывает на глубокую древность германо-финских контактов, в прибалтийско-финской зоне безусловно установленных к первым векам нашей эры. Во второй половине I тыс., по крайней мере на исходе вендельского периода, эти контакты могли затронуть и восточных финнов. Волжская торговля, направленная и к финно-уграм Прикамья и, безусловно, включавшая в свою сферу мордву, мерю, весь, на раннем этапе далеко не предполагала ни славянского, ни скандинавского доминирования. По предположению Р. А. Рабиновича, славяно-финская «земля наша» ПВЛ, именуемая так в середине IX в. летописными посланцами чуди, словен, кривичей и веси, могла представлять собою на определенном этапе «единый словено-чудский политический организм, в котором лидировала чудь» (Рабинович, 2000: 346). Хокун Станг, напротив, видит таким «лидером» северной протогосударственности – весь (Stang, 1996: 273–297; Станг, 1999: 135–136, 144–147). Петергофский клад вместе с синхронными ему комплексами арабского серебра в славянских землях, может быть, отображает начальную, и достаточно эффективную, попытку изменить это положение в пользу первого и еще, вероятно, непрочного альянса славян и скандинавов, выраженного и в появлении имени «русь», «русы, ар-рус» для первых «военно-торговых корпораций» на восточноевропейских речных путях.

С 840 г. проходит примерно двадцатилетний отрезок до следующего появления «росов» в поле зрения Византии, похода на Константинополь в 860 г., запечатленного в послании патриарха Фотия. «Поколение Дира» (840–860) уступило место «поколению Аскольда», киевского князя и современника Рюрика в Ладоге и Новгороде, через двадцать лет (882) устраненного с исторической арены Олегом Вещим, объединившим Новгород и Киев в границах единого Русского государства.

Ни состав, ни структура отношений, ни масштабы деятельности этих первых поколений пока что условных «русов» сейчас не могут быть выяснены в достаточной мере для достоверной исторической реконструкции и оценки. Бесспорно, однако, что летописному «началу Руси» с вокняжением Рюрика в северных землях, а затем и объединением Руси вокруг Киева при Олеге и его преемниках – Рюриковичах – предшествовал длительный и многоэтапный период, резюмированный лишь в сжатой формуле ПВЛ, когда «начася звати Руская земля». Вызванная на историческую сцену деятельностью предшественников Рюрика, видимо, недостаточно «легитимных» в глазах киевского историографа великокняжеской династии, эта «Русская земля» 830-х гг. и по сей день остается загадкой для историков. Почти столетие начальной русской истории, с 750-х по 840-е гг., заполняли практически не известные потомкам масштабные события, разыгравшиеся от Ладоги (с 753) до Саркела (834), маркированные Петергофским кладом (805–825?) и курганом № 47 в Гнездово (после 840 г.?), как и другими, пока что немногочисленными находками, артефактами и комплексами, дополняющими разрозненные и скупые свидетельства письменных источников. Петергофский клад, и в этом его основная ценность, заставляет внимательнее присмотреться к этим событиям и их участникам. Раскрывая неведомые горизонты ранней истории Руси, может быть, он поможет со временем новым поколениям историков увидеть подлинное содержание, направленность и результаты действий «первой волны» строителей начальной восточноевропейской государственности.

4. Верхняя Русь

4.1. Из истории исследования

Северо-запад России,