class="p1">— Обильные непрекращающиеся осадки с утра до вечера по всему «Острову» уже четыре дня с тех пор, как мы отбили последний накат. — доложил мне он. — Газовую заправку практически разобрали. Мы оставляем там два человека на фишке и перемещаемся на «Остров».

— Не забывайте их менять. Береги себя, Рома. Приходи вечером на «Аид», поговорим про дальнейшие планы.

Мы перенесли наш подвал и штаб на семьсот метров ближе к передку. «Бас» и «Древний» нашли новое помещение в подвале трехэтажного здания, недалеко от школы в Опытном, в которой располагались разведчики, а «Контекст» с подручными сделал там ремонт. Приехали пацаны-связисты и установили две «балалайки» — большие станции связи для работы с артиллерией и командирами групп, разместив антенны на крыше. Предыдущее место стало известно украинцам, и туда стало прилетать все чаще. Эта трешка была с двух сторон удачно прикрыта другими домами, но и тут по ней регулярно работал украинский танк. До административной границы города в этой стороне оставался километр. Невидимая черта, которая отделяла поселок Опытное от города Бахмута, проходила по Малому Троицкому переулку, но это была территория РВ. Нам предстояло заходить по полям, а для этого нужен был последний рывок.

Я вызвал вечером Рому и «Эльфа», которые с ходу начали рамсить друг с другом. Между ними была конкуренция, которая была вполне понятна и объяснима. «Абакан» был из зеков, а «Эльф» — профессиональный военный из спецназа, но ему приходилось слушать приказы недавнего заключенного, и его самолюбие и профессиональная гордость были ущемлены. Я послушал их взаимные претензии в течение пяти минут, и они оба стали раздражать меня своим маханием друг перед другом своими членами.

— Короче, поднимитесь на этаж выше и подеритесь. Набейте друг другу рыла, и мы сможем сесть и планировать работу дальше. Вы оба меня затрахали!

— Ну че ты, «Констебль»? — стал оправдываться Рома. — Мы же по приколу.

— Командир, да все нормально, — стал успокаивать меня «Эльф».

— Одному сорок, а второму пятьдесят, а вы как дети в песочнице. Я что должен тут с вами семейные расстановки по Хелленгеру делать? Или закрывать ваши подростковые гештальты? Вы решите уже, у кого длиннее, и мы будем работать.

— Да, мы готовы. Честно, командир.

— Ок. Тогда план такой…

Я показал им съемки, которые сделал «Пегас», и мы обратили внимание, что здесь не было окопов или блиндажей.

По всей видимости, именно здания, расположенные на территории автобазы, являлись укреплениями. У нас были опасения, что в лесополосе с западной окраины базы были «немцы». Точного подтверждения этому не было, и поэтому я на всякий случай об этом тревожился. Мы обсудили с ними, кто войдет в две штурмовые группы, которые будут заходить на базу, и кто их поведет. Программой минимум для этих двух групп было зайти с запада и востока и, воспользовавшись проломами в бетонном заборе, быстро заскочить туда и закрепиться в двух крайних зданиях.

База представляла собой территорию двести на триста метров с четырьмя небольшими промышленными одноэтажными строения по углам и одним огромным капитальным амбаром в центре. На ее территории находилось множество разбитой техники и промышленного мусора. Визуально мы не наблюдали противника, но я был уверен, что он там есть.

— Промежуточная задача: зайти туда, закрепиться вот в этих двух крайних зданиях и постепенно выдавить противника со всей территории базы.

— План понятен, — ответил «Эльф», которому предстояло командовать одной из групп.

— Что за бойцы у тебя, «Эльф»?

— Как обычно: боевые бомжи.

В отличие от чисто одетых, по европейским стандартам, украинских военных наши солдаты выглядели как кроты-землекопы. Они были в засаленных, покрытых слоем грязи и земли бушлатах, которые хорошо маскировали их в этих условиях. Иногда, когда я смотрел на наши позиции в съемках «Пегаса», я не мог их отличить от кучи мусора или бугорка земли, пока они не начинали шевелиться. Поехать и выкупаться в бане каждый из них мог раз в две недели. Но, как только он попадал на позиции, он тут же покрывался коркой маскировочной грязи, которая сбивала с толку противника. Когда враги видели перед собой не какого-то «спешела» в нарядном бронике и модной каске, они воспринимали их как недоумков и орков. В окопах твой внешний вид не решает ничего. Наши разбойники были мотивированы заскочить в окоп и хлопнуть лохов в их нарядной экипировке, чтобы забрать у них все хорошее. Как мои друзья из казанских группировок, мы были похожи на гопников из неблагополучных районов, которые в девяностые ездили раздевать мажоров в Москву.

Недаром Мел Гибсон взял для своего фильма «Апокалипсис» цитату из одиннадцатитомной «Истории Цивилизации» историка и философа Уильяма Дюранта: «Великую цивилизацию нельзя завоевать извне, пока она не разрушит себя изнутри». Чем изнеженнее становится общество в государстве, и чем больше оно погрязает в поиске легкой жизни и удовольствий, тем быстрее оно деградирует и становится жертвой внешних врагов. Если мы внимательно посмотрим на историю разных цивилизаций, обращая внимание на их периоды взлета и падения, то сможем увидеть многочисленные подтверждения этого наблюдения.

Самый яркий и широко описанный пример — Римская империя. Пока Рим был объединен единством интересов и ценностей, он был успешен и непобедим. Но когда внутри самого Рима начинается имущественное, правовое, ценностное расслоение, когда он погрязает в роскоши и личные интересы отдельных граждан и групп становятся важнее интересов Рима, он фактически начинает пожирать сам себя. Последнее время его существования он уже не развивался, и все усилия его «достойных мужей» сводились не к преумножению славы и благополучия, а к междоусобной борьбе за власть, деньги и должности. И без вторжения варваров Аттилы Рим был обречен. Варвары нанесли ему «удар милосердия», оборвавший агонию. СВО стало в некотором роде тем, что немного встряхнуло наше общество и помогло сбросить с него налипшую в мирные годы шелуху.

У каждого человека есть два типа механизмов, которые заставляют нас что-то менять в своей жизни: стимуляция болью и мотивация от светящейся впереди награды. Мы были и стимулированы и мотивированны удовлетворением базовых потребностей. Самая главная стимуляция — это свобода, которую получали бывшие заключенные! Те, кто выбрал прийти в «Вагнер» из мест заключения, понимали, что свобода стоит дорого. Они, как игроки, поставили на кон свою жизнь, чтобы отвоевать, выжить и получить возможность начать новую жизнь. Правила игры были просты, как в сериале «Игра в кальмара»: выживает самый умный фартовый и приспособленный. В конечном итоге главный приз получат те, кто сможет выполнить эти задачи. А чтобы выжить, тебе необходимо, как гладиатору, победить на арене