Шрифт:
Закладка:
— Вы полагаете, что контрудар может что-то изменить? — спросил генерал Икеда, когда они остались с генералом Умедзу наедине.
— Не будем предугадывать, — задумчиво ответил Умедзу. Пока мне достоверно известны два фактора, побудившие меня принять такое решение. Во-первых, трое из четверых: Трумэн, Черчилль и Чан Кай-ши — больше жаждут ниспровержения Советов, чем Японии, и кто знает, какие могут возникнуть между союзниками распри, если наша армия будет иметь в Маньчжурии хотя бы тактический успех. И во-вторых, Квантунская армия потеряла в боях пятьдесят тысяч — это пять процентов ее состава. Такая армия более чем боеспособна и может продолжать сопротивление.
— Вами даны указания генералу Ямада? — снова спросил Икеда.
— Нет. Я не могу доверять этого проводам, — пояснил Умедзу. — После совещания во дворце я говорил с принцем Такеда. Он согласился вылететь в Маньчжурию… Вас попрошу (войска ко всему должны быть готовы) отдать через жандармское управление распоряжение на всей территории Маньчжурии немедленно сжечь боевые знамена войск, портреты государя, императорские указы и важнейшие секретные документы.
Икеда поклонился и собрался уйти.
— Сегодня поутру из Харбина с семьей начальника военной миссии Янагито прилетел жандармский майор Танака. Необходимо переодеть его в мундир армейского офицера и направить в офицерские казармы столичного гарнизона. Он хорошо рассказывает об успехах Квантунских полков…
— Что произойдет сегодня ночью? — осмелился Икеда задать начальнику генерального штаба не праздно занимавший его вопрос. Умедзу быстро взглянул на собеседника.
— Восстанет столичный гарнизон, — понизив голос до шепота, ответил Умедзу. — Будет свергнуто правительство, офицеры уничтожат нескольких предателей и повергнут к стопам государя всеподданнейшую просьбу продолжать войну. — Все это он проговорил с заметной игривостью и удовлетворением.
— Двору его величества не угрожает опасность? — допрашивал Икеда.
Генерал Умедзу неопределенно пожал плечами.
— Дворец будет занят, так как где-то в хранилищах августейших апартаментов спрятана радиозапись обращения государя к народу о прекращении войны. Ее хотят уничтожить вместе с маркизом Кидо и министром императорского дворца, которые ее спрятали. — Заметив на лице генерала Икеда тень осуждения, добавил: — Я, да и никто другой, уже не в состоянии предотвратить этот мятеж. Тем более, что одним из руководителей его является военный министр генерал Анами. Его болезнь не что иное, как протест и предупреждение.
* * *
Поздним вечером барон Судзуки решился покинуть свою резиденцию, здание бастионного типа, окруженное толстой стеной, и направиться во дворец. Затемненная столица показалась зловещей. По улицам торопливо и молча группами, проходили офицеры. Они шли в одном направлении — к казармам. Это встревожило и без того обеспокоенного премьера. Через осведомительный отдел барон узнал, что армейское командование не намерено подчиниться воле императора. Генерал Анами создал чрезвычайный комитет, в который вошли пять видных представителей армии. На тайном совещании пятерка решила поднять столичный гарнизон, физически уничтожить своих противников и создать военное правительство во главе с генералом Анами. Они рассчитывают убедить императора продолжать войну.
Сейчас все зависело от того, успеет ли армейское командование подготовить выступление прежде, чем государь придаст своему решению силу высочайшего повеления. Опасаясь, что раздираемый сомнениями его величество может одуматься и изменить свое решение, премьер-министр совместно с председателем тайного совета бароном Хираяума, лордом-хранителем печати маркизом Кидо и министром императорского двора упросили государя записать на радиопленку свое Обращение к народу не утром 15 августа, а вечером 14 августа.
Когда барон прибыл во дворец, техники радиовещательной компании уже закончили все приготовления. Император был крайне расстроен и не торопился зачитывать обращение.
Наконец государь заговорил. Его голос дрожал и часто срывался.
— Я, приняв во внимание положение во всём мире и нынешнее состояние империи и желая чрезвычайным путем урегулировать обстановку, объявляю моим преданным и благочестивым верноподданным следующее. Мы в свое время… Я в свое время…
Его величество сбивался, несколько раз начинал снова, и запись речи заняла полтора часа.
Премьер-министр за это время взмок до манжетов и умолял богов помочь своему правнуку.
Запись была все же закончена, и крайне измученный, разбитый государь отправился в свои покои. Начальник императорской лейб-гвардии генерал-лейтенант Мори предупредил всех, что выход из дворца сопряжен с опасностью. Приблизившись к барону Судзуки, он шепотом добавил, что особняки премьер-министра и барона Хиранумо сожжены офицерами, а дом маркиза Кидо занят солдатами. Опасаясь за их жизнь, генерал-лейтенант Мори предложил всем укрыться в тайном бомбоубежище государя. Туда же была доставлена на хранение и звукозапись обращения императора.
* * *
Переодетый в мундир армейского офицера, окруженный вниманием и предупредительностью, майор Танака чувствовал себя превосходно. Тогда же, по возвращении от генерала Икеда, майор имел беседу с отцом. Барон Танака холодными и лаконичными фразами вразумил сына и предостерег от вмешательства в возможные «неразумные военные авантюры» своих сверстников. Уяснив, что благополучие их дома не зависит от исхода войны, майор перестал терзаться за судьбу империи. Больше того, теперь даже отступление Квантунской армии приобрело радужную окраску и героический смысл. Встревоженные успехом русских, англосаксы, будут более благосклонны к устоям японской империи, одним из столпов которых является их дом.
Попав в общество офицеров столичного гарнизона, Танака уверял, что Квантунские войска, хотя и отошли к Муданьцзяну (об этом гарнизон столицы уже знал), опрокинут русскую армию в ближайшее время. В казармах майора, получившего в свое время орден Восходящего Солнца, слушали с большим вниманием, бурно выражали восторг и негодование.
— Доблестные офицеры Квантунской армии полны решимости отстоять честь империи на Севере, — выкрикнул какой-то подполковник, взобравшись на низенький столик. — Мы полны решимости завтра рассчитаться с предателями армии и повергнуть к стопам его величества всеподданнейшую просьбу продолжать войну.
Поздним вечером, когда Танака подумывал под благовидным предлогом оставить казармы и мстительно настроенных «своих сверстников», к нему подошел тот же подполковник.
— Офицеры Квантунской армии должны пользоваться особым уважением, — дружески похлопал он майора по плечу. — Мы включили тебя в главную группу, которая будет действовать в августейшей резиденции.
От этого доверия майор почувствовал озноб, но опасение быть растерзанным здесь же принудило его выразить «искреннее» удовлетворение и согласие.
В полночь стало известно, что барон Судзуки проследовал во дворец. В казарме поднялся невероятный галдеж. Было решено тотчас отправиться к генерал-лейтенанту Мори и потребовать выдачи «старой лисы».
В кромешной темноте ко дворцу направился офицерский отряд в двести человек и две пехотные роты столичной дивизии. Ворвавшись во дворец и заняв все выходы из него,
