— Стой! Стреляю! — предупредил офицер.

Позади послышался топот бегущих солдат. Любимов резко обернулся и выхватил пистолет.

— Врешь! Стрелять не будешь! Я тебе нужен живым! — с ненавистью выкрикнул он. — Получай!

Офицер отпрыгнул за конвой, и вместо него свалился солдат.

— Получай и ты, бандит!

Бирюлев дернул головой и повалился на спину.

— Я из иггы выхожу, дгуг! — торопливо выкрикнул адъютант.

Следующими, выстрелами Любимов уложил бежавших к нему солдат и в три прыжка очутился в воротах. Пробежав длинный проезд, Вячеслав укрылся за углом лабаза. «Как некстати! — с досадой выдохнул он, осматривая высокую каменную ограду, которой обнесен был двор. — В углу ящики… С них, пожалуй, достану до верха!»

— Мае-ни! Мае-ни! — донесся из проезда голос офицера.

Любимов осторожно выглянул. У ворот в нерешительности топтались три солдата. Офицера не было видно.

— Мае-ни! — снова выкрикнул он. Из-за каменного столба ворот блеснул его обнаженный меч.

Солдаты пригнулись, взяли винтовки наперевес и шеренгой, неуклюже побежали по проезду.

«Спокойно. Бей наверняка…»

Солдаты один за другим повалились на булыжник проезда. Последний упал в пяти шагах от Любимова.

Офицер что-то яростно выкрикнул и замахал клинком.

«Остальных вызывает… Сколько их осталось? Кажется, с офицером пятеро… Потом наступит перерыв. Тогда не зевай!» Любимов быстро сменил обойму.

Офицер снова что-то выкрикнул. Вячеслав выглянул из своего укрытия. На дороге показалась машина с солдатами. Офицер побежал ей наперерез, размахивая шашкой.

Прежде чем выстрелить, Любимов прицелился. Офицер пробежал еще два-три шага, взмахнул шашкой и растянулся посреди дороги. С машины торопливо соскакивали солдаты.

Сорвав с себя дождевик, Вячеслав пересек двор, взобрался на кучу ящиков. Дотянувшись к верху забора, взметнулся на него верхом.

Позади раздался залп. Любимов почувствовал, как рвануло шею и обожгло левый бок. В голове помутнело, перед глазами поплыли радужные круги. Он мешком свалился на другую сторону изгороди.

— Крепись, — шептал он, с трудом поднимаясь. — Безумству храбрых… Это парк?..

Вячеслав выбрался на дорожку и пьяной походкой побрел в глубь аллеи.

— Еще девять патронов, господа японцы! Глаза плохо видят… Кто-то стоит, кажется, около дома…

Он остановился и тряхнул головой. Огненная боль стрельнула в позвонок и заставила глухо застонать.

Где-то рядом лениво и хрипло залаял пес.

— Капрал!.. Позвольте, сударь, сударь! — услышал он визгливый старческий выкрик. — Вы откуда здесь?

Любимов тяжело поднял непослушную голову. Перед ним у дверей стоял дряхлый старик в генеральской форме.

— Ха-ха… Вот где моя смерть! — прошептал Вячеслав.

Позади, на стене, послышались выкрики японцев. Словно что-то сообразив, старик быстро приблизился к Любимову и заглянул в лицо.

— Вы ранены, сударь? — спросил он.

— У меня девять патронов… Вы меня не возьмете! — выдохнул Любимов.

— Молчать! Перед вами русский генерал! — Старик отбежал к дому, открыл дверь и все так же визгливо выкрикнул:

— Опять швейцарская под лестницей не закрыта… Капрал, со мной! — и направился на крики японских солдат к стене парка. За ним ковыляла собака.

Любимов с минуту стоял в недоумении. Его сознание мутнело, ноги слабели. «Ловушка?.. Перед вами… русский… Нет, не ловушка!..» — вяло размышлял он, медленно двигаясь к дому.

Дверь захлопнулась, как только он зашел в полумрачный вестибюль. Под лестницей на бельэтаж Вячеслав нашел узкую дверь. Толкнув ее, попал в темную швейцарскую. Напрягая остаток сил, он закрыл дверь на задвижку и привалил столом. Осмотревшись, Любимов заметил топчан и тяжело повалился на него. Теряя сознание, он еще слышал возмущенный голос старика, лай собаки, тяжелый топот японских башмаков по лестнице…

Глава шестая

1

С непрерывными боями советские войска продвигались вглубь Маньчжурии. Три фронта с каждым днем ускоряли продвижение, все плотнее сжимая миллионную армию генерала Ямада. Но японское правительство и двор продолжал интригу за условия мира. Только 15 августа император Хирохито соблаговолил передать через шведского посла высочайшее согласие на капитуляцию.

Маршалу Василевскому заявление японского императора Ставка передала в тот же день. Когда Главком готовился отдать своим войскам приказ о прекращении боевых действий, его радиостанция приняла радиограмму. Содержание ее удивило маршала: начальник штаба Квантунской армии генерал Хата предлагал советскому командованию прекратить боевые действия и начать переговоры о мире.

— Этот генерал перечеркнул рескрипт своего императора, — с добродушной улыбкой и иронией заметил он. — Тот готов капитулировать, а этот предлагает переговоры о мире. Вот и разберись тут.

— А знаете, Александр Михайлович, за этими двумя реляциями скрыт, мне кажется, большой смысл, — отозвался член Военного Совета. — Они наводят на размышление, что Квантунской армии никаких распоряжений о капитуляции или хотя бы о прекращении военных действий не передано. Японский генерал любого ранга не может ослушаться своего императора.

— Похоже, что так, — согласился маршал в тяжелом раздумье. — На всех франтах японцы продолжают упорное сопротивление.

Маршал Василевский надолго задумался. Его слегка припухшие глаза скользнули по карте, на ней он видел не простые карандашные стрелы и линии, а сотни тысяч солдат, движущихся по дорогам и бездорожью, в строгом порядке, подчиненные единой цели.

Перевалив Большой Хинган, идет трехсоттысячный фронт маршала Малиновского. Сухой раскаленный воздух обжигает лица бойцов, стоит комом в горле, стучит в висках, звенит в ушах — и ни глотка воды. Местные водоемы по приказу санитарного управления Квантунской армии заражены. За войсками не поспевали тылы: они остались далеко позади. Бензин для танков и автомашин, продовольствие и воду для бойцов доставляла транспортная авиация, настигая колонны на марше.

Вдоль сунгарийской поймы, по бездорожью, местами по пояс в воде и болотной жиже наступают войска генерала Пуркаева. Зеленевшие еще недавно луга пожухли, мелколесье поблекло и покрылось сизым налетом окалины. Нужна вода, но ее нет в окружающем разводье. Где-то вверху гудит транспортный самолет. Он доставляет по два глотка воды на бойца.

Маршал Мерецков ведет свои армии через таежные дебри и бетонные укрепления. Под сенью лесных великанов стоит густой, душный воздух. Но даль зовет; где-то там, недалеко, — мир, тишина, желанная прохлада и отдых. И солдаты идут!

На этих рубежах советские войска застигло заявление японского правительства о капитуляции…

Глаза маршала сузились и блеснули негодованием.

— Где же конец безумству японской воинствующей клики? — проговорил он. — Где разум, военная логика? Миллион японцев умрет вместе? Чепуха! Они не могут не знать, что за двое-трое суток мы можем раздавить этот миллион! Это же люди! Люди! — уже громко воскликнул Главнокомандующий. — Вместо войны, ограниченной какими-то законами, разумом, хваленый японский генералитет принуждает к бессмысленной бойне.

— Бойни не будет, — заметил член Военного Совета.

— Позвольте, у меня тоже есть национальная гордость, любовь к своим войскам, наконец…

— Вы советский полководец! — спокойно отозвался член Военного Совета. — Сегодняшний день