двенадцати Лука включил только одно предложение из второго члена: «а те, которые не примут вас, выйдите из того города и отрясите прах от ног ваших во свидетельство о Нем». Он опускает типографскую фразу: «Истинно говорю вам: Содом и Гоморра и т. д.» и краткая речь, обращенная к двенадцати, теряет свою стилистическую меру.

Однако во втором издании, где они слышат Семидесяти, она не только возвращается к этому печатнику, но и не только расширяется, но и повторяется дважды подряд. Очевидно, что приветствие учеников и указание на то, что они должны ожидать удовлетворения своих нужд от верных семей, является главным, нет, единственным содержанием беседы; но не исчерпал ли Лука уже обе эти идеи, когда объяснил успех апостольского приветствия и сказал о вознаграждении трудящегося? Конечно! Но он все же хочет воспроизвести антитип в том виде, как это сделал Марк, воспроизвести его с помощью того принтера, мало того: он хочет продолжить его, и поэтому он во второй раз повторяет то, что уже было сказано достаточно подробно, и расширяет это еще больше, чем прежде.

«И когда придете в город, и примут вас, говорит Иисус, ст. 8, 6. ешьте, чем благословят вас, и больных там исцеляйте, и говорите им: Царствие Божие приидет к вам», т. е. работайте, исцеляйте, учите и полагайтесь на то, что трудящийся не будет иметь недостатка в награде. Но когда вы приходите в город, где вас не принимают, то, как пишет Лука, с очень неудачной деталью и с совершенно неуместным превращением символического действия в речь учеников, выходите на его улицы и говорите: «Мы и на вас сотрем пыль, приставшую к нам от города вашего, но вы воскликните, как некстати заявляет Лука, в свидетельство им! — Что пришло к вам Царствие Божие». «Говорю вам, Содом — почему не Гоморра? — будет более терпим в тот день, нежели город тот». Пока все так! Позже мы подробнее рассмотрим другие отрывки, которыми Лука обогатил эту речь. А сейчас давайте обратимся к Матфею! Хотя он копирует изречение Луки о работнике и заповедь Марку «оставайся там, то есть в благодатном доме, пока не выйдешь оттуда», тем не менее он заранее пишет от своего лица: «Напрасно ты получил, и напрасно должен давать». Это противоречие связано с тем, что он так сильно подчеркивает совершение чудес, а затем вынужден добавить предупреждение о том, что ученики не должны использовать данную им Господом силу для приобретения мирских благ и не должны заниматься чудесами как ремеслом. Иисус даже отдаленно не мог подумать о том, что ученики могут захотеть взять деньги или что-то еще у людей, подобных странствующим чудотворцам. Только евангелист мог записать этот принцип, что они должны делать свою работу бесплатно и доказывать свою чудодейственную силу, потому что он наделяет учеников такой огромной силой, что они должны воскрешать и мертвых; Он сразу подумал о чудотворцах, о которых говорили в его время, но не учел, что в тот же момент он дает ученикам указания о награде, которая не избежит их апостольских трудов, и не увидел, что у Луки этот вопрос представлен совершенно беспристрастно и без обиняков, таким образом, что ученикам, где их примут доброжелательно, будет позволено, по крайней мере, съесть то, что им подадут, а затем исцелять и проповедовать. О том, что ученики не должны брать с собой в дорогу посох, Матфей узнает из Евангелия от Луки С. 9, 3, а о том, что они не должны брать с собой обувь, он узнает из речи Луки, обращенной к семидесяти. Он объединил оба отрывка. Если он теперь захочет поставить все эти отдельные предметы: золото, серебро, медь, мешок, одежду, обувь, посох — в зависимость от глагола и вспомнит, что человек привык покупать одежду, обувь и т. п., и тогда ему придется приставлять этот глагол, то получится неудобство, что ученикам запрещено приобретать деньги, одежду, обувь и т. п., а именно приобретать путем покупки.

Матфею, наконец, менее всего следовало бы писать: «ибо трудящийся достоин своего мяса», так как он запрещает брать ученикам столько других предметов и даже не упоминает о хлебе, который, по словам Марка и Луки, апостолы не должны были брать с собой в дорогу; ему следовало бы спокойно передать Луке изречение: «Но в сочинении Луки он так часто видит слово есть и пить, упоминаемое в окружении этого изречения, что не может удержаться от того, чтобы не увидеть это изречение в неловком согласии с его окружением, которое, к сожалению, он не включил в свое сочинение, даже не обозначил знаком.

3. Поведение в чужой стране.

Ах! Какой смысл в этих комариных страданиях? Иногда, даже после героической подготовительной работы Вильке, дело становится настолько пугающим, что мы с удовольствием оставим комаров в покое и займемся более благородным делом. Но нам приходится пробиваться через это, так как однажды мы должны примириться с комарами, и тогда эти птицы не подлежат уничижению, поскольку, как только мы их точно анатомируем, они открывают нам свое самосознание, стихию, в которой мы их находим, а значит, и происхождение Евангелий. Для критика они должны иметь такую же ценность, как для натуралиста маленькие животные, застывшие в морских обнажениях, или, скорее, бесконечно большую ценность, поскольку в Евангелиях они часто составляют единственное определенное содержание.

Нам уже известна вся речь, разработанная Марком, и мы уже видели, как Лука дважды скопировал оба члена этой речи: первый раз, противопоставив и разделив гостеприимный и негостеприимный дом, поскольку апостольское приветствие должно было основываться только на первом, второй раз, говоря о доброжелательном и недоброжелательном городе по указанию Марка. Путаница, которую мы находим в связи с этими моментами в писании Матфея, будет немедленно объяснена и устранена после этих опытов.

«В какой бы город ни пришли вы, начните наставление о поведении странника, и узнайте, кто достоин в нем, и оставайтесь там, доколе не отойдете». И вдруг, хотя на словах «доколе не отойдете» речь исчерпывается и завершается, она начинается с самого начала и вновь переходит к тому моменту, когда ученики еще стоят перед дверью дома. «Входя в дом, приветствуйте его, и если дом достоин, да приидет на него мир ваш; если же не достоин, да обратится мир ваш к вам». Но вопрос о том, достоин ли дом, уже не стоит, ибо этот самый дом, перед дверью которого ученики стоят в самом начале и в который они входят, и