заорал, — Госпожа Нэя-Ат! Мы же опаздываем уже по вашей вине!

— Проваливай с глаз долой! — процедил ему Рудольф.

— Что? — оторопел бедняга, — я подчиняюсь лишь господину Цульфу, а не вам. Не слишком ли много себе позволяете? — он беспомощно взирал на меня, ища моей поддержки. — Господин Цульф потребует объяснения, почему я не сопровождал госпожу по её надобности. Мне слишком дорога моя работа, я добивался её ценой таких усилий. Госпожа должна была предупредить господина управляющего, что в моих услугах на сегодняшний день не нуждается. Только тогда я и позволил себе, как вы выразились, провалиться, уж не знаю куда. А так, что я скажу господину управляющему Цульфу? Что госпожа Нэя-Ат решила совершить прогулку? С кем? Я не знаю ни вашего имени, ни вашей должности… — он оказался не таким уж и мякишем, как можно было подумать прежде.

— Разве Цульф является телохранителем госпожи? — спросил Рудольф презрительно. — Она сама вольна выбирать, с кем, когда и куда ей ехать! Пошёл отсюда прочь!

— Она, может быть, и вольна, да я не волен менять тот рабочий распорядок, которому вынужден подчиняться! — смело ответил Вильт. Разумеется, всё обстояло совсем не так, и не было Инару ни малейшего дела до того, с кем я поеду, и где будет сам Вильт-Нэт, предоставляемый мне для моей же надобности, если я отпущу его гулять, коли уж мне вздумается такое. Но тут сам Рудольф чем-то задел человека, — своим высокомерием, наверное, а я слишком затянула свою молчаливую паузу.

— Ты чего молчишь? — спросил Рудольф у меня, а затем властно потребовал, — Садись, откуда и выскочила! А он пусть топает отсюда, пока я не зашвырнул его в гущу леса, откуда он и вылез!

Я испугалась его недоброго накала, не адекватного самой ситуации, поразившись и его безразличию к тому, в каком виде он выставляет меня перед посторонним человеком, штатным водителем в Администрации города.

Вильт сообщит о стычке не только Инару, чьё мнение обо мне так и останется для всех тайной, но и прочим досужим болтунам. Да той же Лате-Хонг, у которой он также служил водителем. А шибани Рудольф этого задиру, а он и заорёт на всю округу? По счастью, Рэд-Лок уже успел покинуть пределы города, насладившись перед отбытием моей фальшивой «аристократической безупречностью». Нет, он ничуть не осуждал меня, а лишь прикидывал, получится ли у него занять очередь за Рудольфом, когда тому наскучит «экзотика секса» где попало. Для Рэда-Лока такие отношения с девушками являлись нормой жизни вокруг.

— Он прав, — сказала я Рудольфу, вынужденная признать, что слишком поторопилась со своим податливым размягчением не там, где следовало. Сказала тихо, почти прижавшись к нему, чтобы Вильт ничего не расслышал, — Я не твоя жена, а ты, как я понимаю, свою рубашечку припас для той, кто соблюдает невинность и не поедет в «Ночную Лиану» ради тех удовольствий, которыми одарит тебя лишь после посещения Храма Надмирного Света. Мне только скандалов с твоим участием не хватает. Я и так устала от скандальных историй со своими девчонками, в которых я, как и всегда, главная виновница.

Вильт-Нэт злорадно щурился, без боязни взирая в лицо учёного зазнайки, кем и считал Рудольфа, уже поняв, что я на стороне попранного достоинства честного труженика. Он и в самом деле был простодушным парнем, и я впервые видела его столь ощутимо задетым. Уж точно он ввязался бы в драку при всей несовместимости их весовых категорий. Вообразив подобное зрелище, в котором неизвестно чего было бы больше, ужаса или смеха, я истерично засмеялась, озадачив обоих несостоявшихся бойцов, напружинивших свои кулаки. Рудольф какое-то время не верил, что я откажусь от его заманчивого предложения, а когда я села в машину к Вильту и захлопнула дверцу, он понял, что я опять его переиграла. Что я за ним не бегаю и не буду.

Уже за стеной на лесной дороге он бешено обогнал нас на своей более скоростной машине, мелькнув в открытом окне своим роскошным профилем всё того же свирепого «тигра». Чего ради он и возвращался в ЦЭССЭИ, если опять мчался в сторону от него, оставалось лишь гадать. От только что пережитой отрадности не осталось и следа.

Наполнение его жизни являлось для меня полнейшей тайной, и кто именно ждал его в столице или ещё где-то, тоже было покрыто непроницаемым, тревожащим, будоражащим меня ревностью, мраком. Быть открытым и добрым надолго у него не получилось. Решать, какова его подлинная суть, приходилось мне самой. Вероятно, он был двухсоставным, что угрожало моему будущему несомненными проблемами. А то, что он моё будущее, я чуяла тем самым особым чувством, которое у меня было. Но которое моя бабушка не пожелала у меня развить по-настоящему, хотя и знала, как это делается.

Моя бабушка прожила свою жизнь вечной лицедейкой, — простой душевной женщиной-умелицей на все руки и гадающей лишь время от времени ради удовольствия. Или ради небольшого приработка, когда опустились на её плечи нелёгкие времена. Только я видела, да моя мама, — когда бабушка работала, возникало ощущение того, что у неё лишняя пара рук. Так быстро и виртуозно обычные люди работать не умели. А на самом-то деле душа её была глубока, чиста и темна, как колодец, где на дне сокрыты немыслимые тайные сокровища. И как часто, — да почти всегда! — молодые люди взирают с откровенным снисхождением, если деликатны, а так с брезгливостью в основном, на подобные обкрошившиеся от времени старые колодцы, не ведая, какие очищенные от всякого временного сора, вечно- юные и родниковые воды скрыты в их глубине. Но когда вся жизнь в целом искажена неправедностью, то стариков и за людей-то не считают. Сквозь них смотрят, как сквозь досадные тени, заплутавшие на дороге, ведущей к Надмирным селениям.

Жалела ли я об этом? О собственном невежестве? Нет. Не все тайны легки и отрадны, не все они способствуют сладким снам. Бабушка же отлично знала, что её тайны мне не понадобятся. Исключая чисто-практических и бытовых, а также тех внешних и декоративных завитушек на крышке прочно запертого ларчика, которыми я и буду развлекать Рудольфа время от времени. Ведь он мог любить только необыкновенных женщин.

Я долго таращилась на опустевшее лесное шоссе, удерживая в памяти его облик, его чёткий и необычный профиль в открытом окне, весь его обиженный вид, когда сверкающая его машина пронеслась мимо, и решая, правильно ли я поступила? Да, внушала я себе, страдая от мысли, что могла бы в данную минуту ехать с ним рядом, могла бы вечером ужинать с