— Когда? В прежней жизни у нас всего было вдоволь. А те ценности, что считались общинными, были спрятаны дедушкой. Ведь ни он, ни бабушка не смели к ним прикасаться. На папу запрет уже не распространялся, и он знал, где хранится казна уничтоженной общины. Но и он никогда не брал оттуда ничего. А маме сказал, что можно немного взять, если… если он оставит нас по воле Надмирного Отца одних. Но только ради выживания, а не личного обогащения.

— Надо будет подарить тебе кристаллы, чтобы ты украсила бесподобные ушки, если уж у тебя ничегошеньки не осталось, — только и сказал Рудольф, слегка прикусив мне ухо. — Любопытная у тебя семья была. Дедушка — вероотступник, отец — государственный преступник, бабушка — бывшая жрица любви, если уж по сути дела, а мама… вот кто по-настоящему была загадкой…

— Нет! — крикнула я, задетая его очередным пренебрежением при упоминании самых дорогих мне людей, — Всё неправильно ты понимаешь! Папа не был преступником! Как раз наоборот, его погубили предатели!

— Конечно, он не был преступником, но ведь его таким сочли те, кому он и служил. Можно подумать, что я придаю хоть какое значение мнению тех, кто тут власть.

Я принялась оправдывать дедушку, как будто это было важно хоть кому, — Дедушка вынужден был пройти обряд в Храме Надмирного Света, чтобы создать полноценную семью, чтобы спасти бабушку, чем навлёк на наш род грядущие беды. Но он не хотел расставаться с бабушкой. Он полюбил её. Они думали, что удар возмездия за отречение настигнет только их, потому и приняли на себя такой вот риск. А удар возмездия пал на их детей и внуков…

— Ты веришь в этот удар возмездия? — спросил он.

— Конечно. Ведь наша семья не была счастлива.

— Разве мало вокруг несчастливых людей? Мне кажется, их больше, чем счастливых.

— А ты говоришь, что мы сами выбираем быть или нет нам счастливыми. Если бы так было, все стали бы счастливыми.

— В некотором роде права ты, но в некотором смысле прав и я.

Внезапный разлад

— Хочу предложить тебе посетить «Ночную Лиану», — сказал вдруг он. — Зачем бы нам влезать в тот нелепый шар, который тут и устроили под видом якобы шикарного дома яств. Все будут пялиться на тебя, фиксируя каждый кусочек, что ты проглотила, и какого качества блюда я тебе заказал. А потом будут плести, что ты стала такой же доступной, как и твои служительницы, обласканные здешними влиятельными мужами.

— Да, — согласилась я, поскольку вовсе не хотела посетить знаменитый местный дом яств, похожий на огромный прозрачный пузырь посреди лесопарка. Посещение «Ночной Лианы» это уже был сдвиг, хотя и неясно, в какую сторону. В лучшую или уже необратимо-неисправимую для меня? С учётом того, какого рода развлечения там практиковались, с особыми девами в основном…

— Поехали?

Я не отводила от него взгляда. Он был так хорош, когда не строил из себя мрачного «тигра». Я не отдавала себе отчёта в том, что простила его за все неудачные реплики вместе взятые. — Тогда давай поторопимся, я ещё могу успеть к своим коллегам и покупательницам… — сказала я, уверенная, что смогу отвлечь его от затеи предаться любви в особых закрытых помещениях «Ночной Лианы». Никакое любопытство не могло отменить того факта, какого рода женщин там и любили якобы… — А уж потом в столице мы с тобою погуляем…

— Ночью там, в самом деле, хорошо, тихо…

— Почему ночью? Ночные прогулки по улицам столицы меня ничуть не прельщают…

— Как же нет? А когда там празднуют древний праздник в честь угробленного культа? Выходит, не совсем и угробили. Раз жива народная память, жив сам эгрегор — дух прежнего культа.

— Праздник слишком редкое удовольствие, — ответила я.

— А чем же тогда тебе хотелось бы заняться ночью в столице? Насколько я понимаю, тебе некуда пригласить гостя на дегустацию твоих напитков, чью таинственную рецептуру тебе поведала твоя бабушка-жрица. Ведь у тебя уже нет своего жилья в столичном граде, а у меня там нет хрустальной пирамиды, а лишь тесная арендуемая клетушка. Опять будут нарекания, что я не щажу твоего аристократического достоинства и предлагаю ещё один вариант убожества …

Мне показалось, что он продолжает развлекаться надо мной. И это после того, как я бросила ему под ноги всё, в том числе и свои семейные, безмерно дорогие мне тайны!

— В таком случае, вернёмся сюда к вечеру. Я приду в полночь на то самое место, на Главную Аллею, и мы погуляем вместе, прежде чем… — я не смогла выговорить, «прежде чем ты пригласишь меня в свою хрустальную пирамиду, наконец! — Иначе я не соглашусь на продление наших отношений…

— К вечеру неблагоприятный прогноз на затяжной дождь. И это совершенно точно, — он отказывался от прогулки со мной?

— У меня есть зонт. Мне его как раз Лата Хонг подарила. Последняя модель из водоотталкивающего шёлка…

Он, можно сказать, счастливо засмеялся, — А ты не верила, что девушки всегда преследуют меня сами!

— Я и не собиралась тебя преследовать! И не поеду я с тобой! Пусти меня! — выйти вот так запросто не получалось, но вот хотела ли я покидать его машину?

— Кто же тебя неволит? — он вышел первым, даже и не думая меня удерживать. Не оставалось ничего другого, как вылезти тоже. За пределами машины он заботливо расправил моё платье и даже повертел перед собой, — Ты идеальный выставочный образец, моя куколка!

Чуть поодаль стоял Рэд-Лок и внимательно наблюдал за нами, жмуря глаза в непонятной гримасе. Или же это Ихэ-Ола ослепляла его. Я вдруг представила, каково это, заниматься сексом в машине с ним? И меня тряхануло от отвращения не только к нему, ни в чём не повинному, а ко всему, во что и превратилась моя жизнь якобы безупречной аристократки и талантливого модельера.

— Не забывайтесь, господин Руд-Ольф! — вскрикнула я, отпихивая обнаглевшего Рудольфа, посмевшего прикасаться ко мне и на открытом уличном пространстве. Но вряд ли я обманула этим маскирующим жестом хитрющего и опытного Рэда-Лока. Тот реально смаковал мою игру. Мою, как ему мнилось, доступность. Мою, как он воображал, тождественность моим же разгульным девчонкам из «Мечты».

— Где же Вильт, наконец!? — завопила я.

— Да тут я, — вывернулся Вильт из-под чужих машин, стоящих тут скопом. Вместо того, чтобы понять, что в его услугах уже нет надобности и окончательно исчезнуть с глаз долой, этот исполнительный дурак, он же вечный нарушитель трудовой дисциплины, упорно продолжал ждать меня. Как только я вылезла, он