Если Коди рассказывал о нападении индейцев и защите дома белыми, то Виннемукка сделала свою историю историей изнасилования и грабежа белых, а ее героем стала индианка. Она сделала домашнее пространство индейским и подвергла индейских женщин постоянной опасности со стороны белых мужчин. Она превратила разведчиков, ковбоев и поселенцев Коди в насильников и трусов; никому из них нельзя было доверять. Белые мужчины, которым можно было доверять, - это солдаты, которых Виннемукка сделала друзьями индейцев, и мужчины, которые женились на индианках и входили в индейские домашние круги.

И все это в викторианской прозе, рассчитанной на симпатии преимущественно белой женской аудитории, которая во многом была предрасположена к принятию версий хищного мужского поведения.72

В 1879 году вождь Джозеф отправился в Вашингтон, чтобы выступить в защиту своего народа, самой известной жертвы политики концентрации и заключения. Борьба затянулась на годы, но в 1885 году 118 нез-персе из Оклахомы было разрешено вернуться в резервацию Лапвай в Айдахо. Эта победа оказалась горько-сладкой: из-за угроз белых в адрес 150 других людей их снова сослали в резервацию Колвилл на территории Вашингтона. Среди них был и Джозеф.73

Перед лицом смертей, сопротивления и скандалов индейцев политика консолидации в 1880-х годах стала в основном мертвой буквой, но сокращение индейских земельных владений для открытия земель для заселения белыми оставалось очень живым. Связанная с этим политика распределения индейских земель между членами племени на основе нескольких долей была на подъеме.74

Резервации, ограничивавшие передвижение индейцев, имели ироничный эффект защиты американских поселенцев от самих себя, по крайней мере временно. Резервации закрывали доступ к большим участкам засушливых земель, которые, благодаря сначала вере в дождь после плуга, а затем ирригации, все больше вызывали желание американских фермеров. Продвижение на запад от 100-го меридиана стало одним из величайших социальных и экологических просчетов в американской истории, который проявится далеко за пределами девятнадцатого века. Были предупреждения о катастрофе, но их заглушили сторонники. Легко было убедить себя в том, что сам масштаб происходящих преобразований свидетельствует об их неизбежности и конечном успехе. Когда плуги распахивали луга, люди, управлявшие ими, казались лишь частью того, что американцы считали естественной доводкой ландшафта, превращением дикой местности в сельскохозяйственные угодья. Они ошиблись как с ландшафтом, так и с климатом. Ландшафт не был нетронутой дикой местностью. Его формировали столетия выжигания индейцами, скотоводства и, в некоторых местах, сельского хозяйства, но для новых поселенцев отсутствие огороженных полей, домов и амбаров обозначало ландшафт, который не мог быть результатом человеческого вмешательства и труда.75

Параллельно происходило второе, менее заметное, движение на слишком влажные, а не слишком сухие земли. При всей экологической разрушительности этого поселения, оно оказалось более успешным с экономической точки зрения. Осушение болот на Среднем Западе, в долине Миссисипи и Калифорнии привело к появлению лучших сельскохозяйственных угодий, которые стали противовесом движению на засушливые земли. Из-за обилия болот малярия, от которой умер сын Стоящего Медведя на Индейской территории, была эндемична в долине Миссисипи и ее притоках, а также в Центральной долине Калифорнии. Здоровье, как и прибыль, казалось, зависело от преобразования этих сред.76

Поселенцы осознали связь малярии, дизентерии и других болезней со стоячей водой, хотя до конца века они не понимали, что малярия переносится такими переносчиками, как комар анофелес. Их объяснением стали миазмы. Точное определение миазмы было расплывчатым. Это был пар, ощутимыми признаками которого были сырость, дурной запах и туманность. Викторианцы считали, что человеческие тела, особенно женские, проницаемы, так легко поддаются влиянию окружающей среды, что практически становятся ее частью. Люди дышали миазмами, которые возникали из разлагающейся материи и застоявшейся воды; они проникали в их тела, когда они ели и пили или прикасались друг к другу. В результате люди болели и умирали. Именно поэтому болота и топи считались смертельно опасными. В 1880-х годах калифорнийские долины Сакраменто и Сан-Хоакин имели репутацию тошнотворных ландшафтов, особенно опасных для белых. Поселение белых зависело от осушения ландшафта.77

Индиана и Иллинойс занимали значительную часть из 64 миллионов акров - примерно эквивалент Орегона - обозначенных как болотистые земли в восьми штатах Среднего Запада. Федеральное правительство безвозмездно передавало болотистые земли штатам, которые, в свою очередь, могли продавать их на условиях, позволяющих финансировать их осушение и благоустройство, но закон оставлял большие лазейки для злоупотреблений и мошенничества. Значительные объемы земли достались спекулянтам, которые улучшили лишь малую часть.78

Осушение болот после Гражданской войны зависело от технических новшеств, ограничений прав собственности, стоявших на пути улучшения, и от того, что Джон Уэсли Пауэлл назвал сотрудничеством. В качестве технических средств использовались конные землеройные машины, проделывавшие четырехфутовые траншеи за один проход, и паровые машины для изготовления плитки, которой они облицовывались. В 1880-х годах технология была усовершенствована, и к 1890 году машины с паровым приводом могли прокладывать от 1320 до 1650 футов 4^-футовой траншеи за день. К 1882 году фермеры Индианы проложили 30 000 миль дренажной плитки.79

Юридические инструменты были необходимы, поскольку, когда фермер, штат или федеральное правительство осушали водно-болотные угодья или строили дамбы, вода должна была куда-то уходить, обычно на соседние участки или через них. Освоение водно-болотных угодий означало изменение прав владельцев соседних участков по общему праву. Дренажные округа - еще одно расширение правительственных полномочий для содействия развитию - требовали сотрудничества и объединения землевладельцев, входящих в их состав. Районы обладали правом взимать налоги для оплаты улучшений и правом отчуждения собственности для создания необходимой инфраструктуры.80

Федеральное правительство сыграло свою роль в ускорении осушения на Западе и Юге. Усиление власти демократов в конгрессе после 1874 года означало увеличение доли федеральных субсидий для Юга. В 1879 году демократы добились создания Комиссии по реке Миссисипи, которая субсидировала строительство дамб на Миссисипи, чтобы заменить и расширить разрушенные во время Гражданской войны дамбы. В калифорнийской дельте Сакраменто-Сан-Хоакин законодательство о болотистых землях позволило спекулянтам, часто обманным путем, получить огромные участки земли, где они нанимали китайских рабочих за низкую зарплату. Они строили дамбы в условиях, с которыми другие рабочие не соглашались мириться. Дельта, как и большая часть Калифорнии, была сезонно засушливой; ее пресная вода поступала в основном за счет горного стока. В 1870-х годах калифорнийцам не удалось найти средства для масштабного орошения засушливых земель, но они, как ни парадоксально, преуспели в орошении болот. Первым шагом было строительство дамб и плотин, отделяющих землю от воды. Приливы и отливы обеспечили естественное орошение. Приливы поднимали уровень пресной воды в дельте, позволяя фермерам открывать ирригационные ворота и поливать поля. Низкие приливы позволяли им осушать поля. Но то,