Шрифт:
Закладка:
Шерман и генерал Шеридан создали образ индейских воинов как носителей ужасающего насилия, людей, которые насилуют и убивают без провокации. В Канзасе северные шайены ненадолго стали такими индейцами; расовая война, которую провозгласили белые, стала реальностью. За несколько кровавых недель шайены убили 41 поселенца и совершили 25 изнасилований, причем самое молодое из них было совершено над восьмилетней девочкой. Они сражались и победили солдат, посланных остановить их. Северные шайены не зря ненавидели белых, и эта ненависть была яростной и ощутимой. Белые поселенцы теперь страдали так же, как и шайены. Маленький Волк доберется до Монтаны. А вот группа Тупого Ножа - нет. В январе 1879 года во время попытки побега из форта Робинсон, штат Небраска, где они были заключены в тюрьму - там же, где погиб Крейзи Хорс, - армия убила 64 из них, включая всех воинов, кроме шести. Только в 1883 году правительство согласилось разрешить оставшимся северным шайенам покинуть Индейскую территорию.66
Попытка Понка вернуться домой в конечном итоге оказалась более успешной. Северные прерии и равнины когда-то были страной индейцев Понка, но Понка, как и Шайенны, стали жертвой правительственной политики консолидации. В 1877 году правительство заставило их переселиться на юг Индейской территории под вооруженной охраной. Как вспоминал Стоящий Медведь, один из их вождей: "Они забрали наши жатки, косилки, грабли для сена, лопаты, плуги, кровати, печные шкафы - все, что было у нас на фермах". Поездка на юг превратилась в парад ужасов. Среди множества погибших были двое детей Стоящего Медведя. На Индейской территории было еще хуже. Погибли их лошади и скот, а также еще 158 понка, включая сына Стоящего Медведя, которого он обещал забрать на север и похоронить в их старом доме вдоль реки Ниобрара на севере Небраски.67
Стоящий Медведь был верен своему слову. Он и небольшая группа его последователей бежали на север. Они добрались до резервации Омаха в Небраске, и Карл Шурц, министр внутренних дел Хейса, приказал арестовать их и вернуть обратно. Офицером, которому было поручено это сделать, стал генерал Джордж Крук. Он симпатизировал Стоячему Медведю и передал историю Генри Тибблзу, который сначала был последователем Джона Брауна в Канзасе, затем разведчиком на равнинах, потом странствующим проповедником, а затем стал газетчиком. Тибблс сделал Стоящего Медведя знаменитостью, когда организовал адвоката, чтобы тот подал от имени Понкаса ходатайство о хабеас корпус. Судья объявил Стоящего
Медведь был признан человеком в соответствии с Четырнадцатой поправкой и приказал Круку освободить его. Тибблз и Сюзанна Ла Флеше, омаха с бабушкой-понкой, отправились в турне вместе со Стоящим Медведем. Они вызвали значительную симпатию и вовлекли Шурца в публичную ссору, которая не лучшим образом отразилась ни на Шурце, ни на администрации. Тибблс и ЛаФлеше поженились, а в 1880 году правительственная комиссия разрешила понкам под предводительством Стоящего Медведя вернуться в Ниобрару. Хотя большая часть племени осталась на Индейской территории, правительство возместило им убытки. Правительство, предвещая грядущие события, предоставило обеим группам землю на условиях severalty, то есть индивидуального владения.68
Индейцы научились использовать американские законы, а также свои договоры, и они научились использовать язык американского дома против своих преследователей, но им все еще приходилось обращаться за справедливостью к американским трибуналам и американскому авторитету. Выбор по-прежнему принадлежал правительству, даже если послевоенная политика консолидации племен на Индейской территории терпела крах. Сара Виннемукка знала это, когда встречалась с президентом Хейсом.69
В 1880 году Резерфорд Хейс снова отправился на запад, став первым действующим президентом, посетившим Дикий Запад, когда он отправился по Тихоокеанской железной дороге в Сан-Франциско. Оттуда большая часть путешествия проходила на дилижансе, пароходе и конной армейской машине скорой помощи. Он вернулся через Нью-Мексико, соединившись с железной дорогой Атчисон, Топика и Санта-Фе, которая все еще строилась на западе. Двухмесячная поездка подчеркнула обширность страны; она также показала, как легко Вашингтон может обойтись без президента.70
Большая часть путешествия Хейса проходила по территории, которая недавно была индейской страной, и показала, насколько разными были условия передвижения и проживания для индейцев и белых. Он сказал аудитории, в которую входили индейцы, в школе для индейцев в Орегоне: "Мы вытеснили их и теперь завершаем эту работу". Хейс верил, что индейцы "станут частью великой американской семьи", но до тех пор правительство будет определять, что для них лучше. Виннемукка, пайют, обратилась с просьбой разрешить ее народу, заключенному в резервации Якима, вернуться в свои дома дальше на юг. Эта просьба довела жену Хейса, Люси, до слез, но президент отказался.71
Речь Виннемукки была искренней и искусной; она намеревалась сыграть на эмоциях Люси Хейз. За свою насыщенную событиями жизнь она отточила умение настраивать домашних против американцев. Она была дочерью пайютского старосты, которая научилась обращаться к белой аудитории. Она надевала то, что можно условно назвать одеянием индейской принцессы, для камеры и для белой аудитории. В своем роде самомоделирование, знакомое Буффало Биллу Коди, она превратила себя в то, что существовало только в викторианском воображении XIX века: индейскую принцессу. Она оспаривала как разделение времени, которое отводило пайютам прошлое, а белым - будущее, так и расовое разделение пространства Невады, которое давало белым дома и практически все остальное, что они хотели. Она перевернула представление о том, что индейцы представляют угрозу для домов белых; она изобразила белых как угрозу для домов индейцев72.
Сара Виннемукка стала индейским реформатором, часто восхвалявшим армию США и враждовавшим с белыми индейскими реформаторами, которые одобряли политику мира. Она нападала на христиан и христианство, считая их лицемерными и коррумпированными, поскольку они захватывали земли пайютов без согласия пайютов. Реформаторы в ответ нападали на нее и защищали политику мира73.
По замыслу Виннемукки, книга "Моя жизнь среди пиутов" должна была придать ей авторитет и как пайюту, и как женщине викторианской эпохи. Как и христианские реформаторы, к которым она одновременно апеллировала и которых критиковала, книга защищала женскую добродетель, использовала домашний очаг как оружие и распространяла женскую сферу на публичную политику. Она колебалась между подчеркиванием своего статуса "усталой дочери вождя" и статуса женщины, которая перешла в мужскую сферу. Она часто и бесконечно плакала, но при этом в одиночку или в компании других женщин отправлялась
