Его предложение передавало в руки экспертов решения, которые раньше оставались за отдельными гражданами. Оно воплощало в себе либеральное противоречие между свободой договора и индивидуализмом, с одной стороны, и опытом и бюрократией - с другой. То, что земельная система была неэффективной, мошеннической и коррумпированной, имело для сторонников и многих западных поселенцев меньшее значение, чем то, что она казалась демократичной. Страх перед монополией был очень силен, и Пауэлла легко было представить как человека, поощряющего ее.46

Как бы то ни было, оказалось, что Оги может быть прав. На Великих равнинах не только влажные годы сменяются сухими, но и наблюдаются пространственные колебания в больших и малых масштабах. Гроза может намочить один населенный пункт или округ и пропустить другой. Южные равнины могут быть влажными, а северные - сухими. В конце 1870-х годов на южных равнинах выпало необычное количество осадков, и это совпало с бурным ростом поселений. Поселенцы вполне могли считать себя виновниками изменения климата.47

Заблуждение о том, что дождь следует за плугом, сильнее всего укрепилось в западном Канзасе, где выдался исключительно влажный 1877 год и много дождей в 1878 году. Болельщики провозгласили тенденцию. Фермеры уверенно перешли на пшеницу. Число заявок на участки, поданных в земельные управления, резко возросло, как и число заявок на лесопосадки.48

Среди поселенцев, выселявшихся из прерий на Великие равнины, были как иммигранты, так и коренные жители. Как и в случае с колонией Индиана в Пасадене, переселенцы часто прибывали организованными группами, которые покупали участки земли, часто у железных дорог, создавая общины людей из одного места. Массачусетс, Висконсин и Пенсильвания предоставили колонистов, но другие колонии состояли из шведов и немцев-русских с Волги. Некоторые из немецко-русских были католиками, но большинство - меннонитами. Они поселились в России более века назад и эмигрировали, спасаясь от царского призыва. Агенты западных железных дорог - Atchison, Topeka and Santa Fe и Kansas Pacific - приглашали их эмигрировать в Канзас в середине прошлого века.49

У немецких русских были деньги на покупку земли, и они были исключительными фермерами, но мужчины в своих овчинных шубах, которые распускались вокруг ног как юбка, и высоких сапогах, украшенных вышитыми цветами, привлекали недружелюбное внимание. Они собирались группами, как писал один редактор из Хейса, штат Канзас, "болтая неизвестно о чем". Они были, по его словам, "грязными", ели руками и редко меняли одежду. Он утверждал, что может почувствовать их запах за двадцать шагов. Они были, по его мнению, "ближе... ...к аборигенам по образу жизни, чем к любому другому классу людей, с которыми нам довелось столкнуться".50

Русские немцы были чужаками в чужой стране, но они были лучше знакомы с бескрайними пастбищами, суровыми зимами и жарким летом, чем большинство их американских соседей. Молодая девушка из Огайо вспоминала, как "сгорела до коричневого цвета", катаясь в открытом вагоне по дороге к семейному участку. Из-за страха перед змеями и уверенности в том, что ковбой при первой же возможности украдет ее набор для игры в крокет, она не высыпалась. Первой реакцией переселенцев на равнины может быть благоговение перед их величием и, особенно весной, красотой. Или же это может быть каталог пустоты: "ни дорог, ... ни деревьев, ни домов". Суммой этого первоначального отсутствия была тоска по дому, пока землянки и дерновые дома не уступили место каркасным, и Канзас не стал домом.51

В 1879 году дожди пошли на убыль, и началась засуха, продолжавшаяся до 1882 года. Редактор журнала The Osborne County Farmer вспоминал, что в эти годы казалось, что "небо над головой было как медь, а земля под ногами - как железо". Западный Канзас с трудом удерживал население. Когда миссис Люсена Мерсье писала губернатору из округа Трего, в ее городке проживало всего две семьи из числа первопоселенцев. Все остальные уехали. Ее муж уехал в Нью-Мексико в поисках работы, оставив ее с пятью детьми, включая младенца, которые жили на кукурузной муке, смешанной с водой. "Я прошу вас помочь мне хоть чем-то, чтобы моим малышам не пришлось терпеть еще худшие лишения, чем те, что они уже пережили. Я прошу вас во имя всего, что вам дорого, не отбрасывать это в сторону и не забывать, потому что никто не может осознать весь ужас такой ситуации, пока не окажется здесь, как я". По настоянию губернатора законодательное собрание выделило средства на помощь тем, кто пытался выстоять.52

В данном случае помощь пришла от штата, но бедствия, когда они были достаточно серьезными, создавали возможности для расширения федеральных полномочий в соответствии с пунктом Конституции об общем благосостоянии. В соответствии с давней практикой, которая стала еще более распространенной в связи с обнищанием Юга после Гражданской войны, правительство вмешалось в ситуацию. Когда Миссисипи разлилась в 1874, 1882 и 1884 годах, федеральное правительство оказало помощь. Когда кузнечики разоряли западных фермеров в 1874, 1875, 1877 и 1878 годах, федеральное правительство оказывало помощь. Сильные пожары, эпидемии желтой лихорадки, торнадо и наводнения - все это привело к появлению федеральной помощи. Когда граждане страдали не по своей вине, это становилось оправданием для федерального вмешательства.53

Даже когда дожди прекратились на южных равнинах, они пришли на северные равнины. В конце 1870-х - начале 1880-х годов Дакота переживала бум. Среди бумеров, переселившихся на территорию Дакоты, были Дик Гарланд и его семья. Хэмлин Гарланд позже описал свою миграцию в книге "Сын средней границы" - мемуарах, которые, как и все мемуары, превращали реальных людей в литературных персонажей, чьи жизни автор строил так, чтобы выявить уроки, вытекающие не из непосредственного опыта, а из последующих размышлений и раздумий писателя.54

По словам Гарленда, в семье завелось насекомое - жук-шинш. Жуки-шипуны процветали благодаря тому, что фермеры создали почти монокультуру пшеницы. Поскольку фермеры обеспечивали жуков-шипунов пищей, о которой те даже не мечтали, их популяция резко возросла. Осенью 1880 года жуки устроили "сезон отвращения и разочарования", пожирая зерно и заполняя "наши конюшни, зернохранилища и даже кухни своими дурно пахнущими ползучими телами". На следующий год они снова появились в "дополнительных миллиардах"... "бесчисленные, как песок морской". Пшеница пожелтела, бизнес Дика Гарланда по скупке пшеницы провалился, и Гарланд "повернулся лицом к свободным землям далекого запада. Он снова стал первопроходцем".55

Его жена не захотела ехать. Гарланды могли бы сменить урожай, как это сделали другие. И, как писал Гарленд, "каждая наша жизнь была вплетена в эти изгороди и укоренена в полях, и все же, несмотря на все это, в ответ на какой-то сильный зов тоски мой отец собирался в пятый раз отправиться на еще более отдаленный и нетронутый