лик — как роза в каплях рос, а я — как соловей шальной,

И соловья от рдяных роз, поверь, вовек прогнать нельзя.

Когда душа в любви хмельна, Машраб, не спи беспечным сном,

Но вот беда, друзья: от сна очнуться, как ни ладь, нельзя!

* * *

Кто пошел стезей любви, тому смирным быть, покорным — нестерпимо,

С четками поклоны бить ему в рвении притворном — нестерпимо.

Кто дождался благодатных встреч с дивною владычицею сердца,

Изнемог он, ему душу влечь к радостям зазорным — нестерпимо.

Кто по отрешенному пути ревностно идет вослед

Адхаму,

Для того, блаженствуя, идти по дорогам торным — нестерпимо.

Если благовонный воздух нег обвевает сломленного страстью,

Никнет он, ему влачить свой век в бытии тлетворном — нестерпимо.

О святоша, ты хоть раз вдвоем побыл бы с красою луноликой, —

Стало бы тебе тогда в твоем ханжестве затворном нестерпимо.

Знай: тому, кто ведал благодать страсти одержимого Меджнуна,

Порицаниям ему внимать, грубым и упорным, нестерпимо.

Для того, кто отрешенно пьет радостей любви хмельную чашу,

Не нужны ни слава, ни почет, страсть к чинам придворным — нестерпима.

Знай, о шах, тому, кто выбрал путь страсти, чуждой суетных стремлений,

К славе и высокой власти льнуть в рвении задорном — нестерпимо.

Жаждай сердцем доброй красоты, о Машраб, в стремленье непорочном:

Жаждущему сердцем чистоты — в этом мире черном нестерпимо.

* * *

О своей любви скажу — вовек слушающий муки той не стерпит,

И никто — ни зверь, ни человек, — в мире ни один живой не стерпит.

Если я про боль моих утрат прочитаю проповедь в мечети,

Вся мечеть и люди все сгорят: кто и с умной головой — не стерпит.

А зайду я в винный погребец и спрошу, рыдая, о любимой —

Все сгорят — и праведный мудрец, и невежда чумовой, — не стерпят.

Ежели среди нагорных гряд молнией блеснет

Меджнун безумный,

Вспыхнув, запылают рай и ад — этой вспышки грозовой не стерпят.

О моей любви сложу я сказ — так и знайте, что случится чудо:

Сам святой коран смутится враз — моей муки горевой не стерпит.

Рвенья моего взъярится конь, оседлаю я его и гикну —

Он помчится, словно бы огонь, — мой безумный крик и вой не стерпит.

Ты про свой, Машраб, любовный гнет рассказал, и я клянусь аллахом:

Этого ни тело не снесет, и ни дух погибший твой не стерпит.

* * *

Как быть? Моей любимой я стал чужим, увы, —

Тоской неизъяснимой я одержим, увы.

И этот рок со мною — разлуки горький хмель:

Я с чашею хмельною нерасторжим, увы.

Я — у ее порога, но милостей лишен,

Один влачусь убого, бедой кружим, увы.

Тоскую о любимой, томлюсь я мотыльком —

Лечу, огнем палимый, неудержим, увы.

Меня позорит люто язык молвы людской,

Позор мой среди люда непостижим, увы.

Пристанища лишенный, в глуши я одинок —

Томлюсь совою сонной я, недвижим, увы.

Машраб, в притон запретный ты от святынь ушел, —

Тебе твой свет заветный недостижим, увы.

* * *

Меня сдружил с лихим позором мой грозный рок в конце концов.

И, в прах поверженный разором, я изнемог в конце концов,

Влачусь я в безысходном сраме, и не сносить мне головы, —

От всех, кого я звал друзьями, я стал далек в конце концов.

Не знаю я, моим мытарствам куда дано меня вести,

Лишь горе стало мне лекарством от всех тревог в конце концов.

И всех, кто строен был, едино судьба пригнула до земли:

Сгибала даже львов судьбина в бараний рог в конце концов.

В огне разлуки, в кольцах чада, я, как в курильнице, горю, —

Во всех кустах моего сада весь высох сок в конце концов.

Я с теми, чья душа негожа, согласье дружбы порывал,

Вступал на правый путь — и что же? Брел без дорог в конце концов.

Кому, какому добродею сказать о горе? Друга нет.

Весь мир сгорит — не пожалею: какой в нем прок в конце концов?

И сердце все поникло долу, в нем — лишь печаль, куда ни глянь,

Но я же к горнему престолу взлететь не мог в конце концов!

С душой расстался дух мой слабый, усталой жизни рвется нить, —

Неверная прийти могла бы, ну хоть разок, в конце концов.

И раз ни после и ни вскоре с тобой влюбленному не быть,

К леченью горя само горе Машраб привлек в конце концов!

* * *

Молитву, ветер, и привет моей всевластной передай —

Той, что причина моих бед и муки страстной, передай.

Я неприкаян, одинок, но я сложил сам сладкий слог, —

О том, как гнет ее жесток, ты ей, прекрасной, передай.

Я, как луна, брожу везде, и нет подмоги мне нигде, —

Ты о моей лихой беде ей, ликом ясной, передай.

О том, что, сир в плену обид, всем миром я давно забыт,

Той, что томиться мне велит в ночи ненастной, передай.

Что, словно сыч, я день-деньской один с лихой своей тоской,

Ты ей, отнявшей мой покой и безучастной, передай.

Потоком бедствий бытия сокрушена вся жизнь моя, —

Когда умру — как умер я