— У меня нет времени ходить, сэр. И клянусь, шестьдесят миль в час — это уже недостаточно скоро для современного делового человека. Мечтаю о собственном геликоптере, сэр Дональд.

— Боюсь, что и геликоптер не спасет от преждевременной старости. У меня же всегда есть время, чтобы беречь свое здоровье.

Патридж опять отстал.

— Я не могу зажечь сигару на этом ветру. Давайте передохнем и покурим, — предложил он.

— Еще несколько шагов, сэр, и ворота замка распахнутся перед вами.

Перебрасываясь короткими замечаниями о благотворности горного воздуха, они продолжали подъем.

Деловой разговор начался, когда они находились в сводчатом зале, где, прикованный цепями к стене, четырнадцать лет томился узник, приобретший по воле Байрона рифмованное бессмертие. Стоя у огромного окна и рассеянно глядя на голубизну близкого и вместе с тем далекого озера, на серебряное сверкание горных вершин (Бонивара пытали непрестанным созерцанием утраченного), Патридж внезапно спросил англичанина, как тот относится к мыслям о тайной войне, которые он, Роберт С. Патридж, имел честь высказать ему еще до обеда.

— Я никогда не забываю, сэр, что холодная война в конечном счете — методическое психологическое наступление против разума и здравого смысла. Так однажды выразился Ванситарт, а у него бездна здравого смысла.

Патридж нахмурился. Ему не пришлись по вкусу и неопределенность ответа, и ссылка на ушедшего в отставку Ванситарта, которого он сам не высоко ценил.

«Черт его знает! Смит писал: «Можете совершенно ему довериться». Но ведь вся группа Арнольда работает против англичан. Не буду же я вкладывать ему в рот вкусный кусочек. И потом, — а вдруг он заигрывает с русскими?! Со своим родовым поместьем и жалованьем милейший Дональд едва потянет десять тысяч фунтов. Слишком легковесно для человека его положения. Ладно. Расстегнемся, но не на все пуговицы».

Бледные глаза Камерона спокойно и полупочтительно встретили сверлящий взгляд американца.

— Короче говоря, сэр, нам предстоит натянуть нервы всего человечества на барабан и затем лупить изо всех сил, — подытожил Патридж.

Сэр Дональд рассмеялся.

— Очень недурное сравнение, но давайте же барабанить, не теряя лейтмотива.

— Именно так. А наш лейтмотив — проникновение в Советский Союз.

— Да, но как раз главное здесь остается нерешенным.

— Если вы подразумеваете масштабы расходов, то...

«Вот она, долларовая ограниченность американцев, — язвительно подумал Камерон, сохраняя на лице любезную улыбку. — Для дела эта ограниченность не менее опасна, чем всякая другая ограниченность и тупость».

И, продолжая все так же неясно улыбаться, он сказал:

— Я подразумеваю не деньги, а людей. Тех, кто будет осуществлять наши проекты.

— И тут я хочу выслушать ваше мнение.

Камерон вынул трубку и несколько секунд сосредоточенно сосал ее, пытаясь раскурить без помощи спички. Во рту появился тошнотно-горький привкус.

— Видите ли, сэр, — начал он осторожно, — я прожил в Москве более двух лет и, поверьте, не тратил там попусту времени... Но Советская Россия — не Гондурас... Конечно, кое-что там сохранилось от наших прежних усилий...

— Только от ваших?

— Нет, почему же... Я подразумеваю и старые кадры немцев... и японцев... Они еще существуют.

— Существовать — не значит приносить пользу.

— Зато они там примелькались. Для сбора некоторой информации такие «наследственные агенты» — находка!

— Не воображаете ли вы, что я, как преподобный Пачелли, удовлетворюсь десятком старых дегенератов, когда-то работавших на немцев? И еще одно, сэр: я не доверяю вашим «наследственным». Война унесла все, что было прочного и надежного у старой Европы. А нынешние ваши фашисты, лейбористы, социалисты, радикалы, католики, масоны — все это, честное слово, не товар. Мы им не можем верить: они все без пятнадцати минут коммунисты...

Камерон молча пожал плечами: что поделаешь, такова сейчас ситуация.

— Нет, сэр Дональд, нам для холодной войны нужен другой сорт людей. Найти таких, которые согласятся рисковать, гибнуть... Если не ради идей, то ради денег!

— Должен разочаровать вас, полковник. К сожалению, в этой стране не все продается. Когда речь идет о России, приходится очень задумываться! Тут надо делать скидку на фанатизм...

— У вас было достаточно времени думать в Лондоне, — заметил Патридж. — Во Франкфурте надо уже приступать к работе.

— Будем искать, — примирительно сказал Камерон. — Мне как раз хочется помочь вам в этом направлении.

— Искать! — фыркнул американский полковник. — Искать, как Бонивар искал свои дурацкие булавки? Нет, дорогой сэр, Роберт С. Патридж уже нашел все, что нужно.

И, наслаждаясь недоуменным выражением лица собеседника, Патридж ткнул сигарой в сторону ржавых цепей у стены:

— Кажется, в этой пещере ваш Бонивар просидел четырнадцать лет, а брат его сгнил и превратился в жалкий, пригодный только для музея, пошлый скелет?

— Да, но что из этого?

— Постойте, постойте! — возбужденно воскликнул американец. — И этот ваш Бонивар был непростительным мямлей? Он не мстил, не проклинал... делал золотые цепочки в виде эмблемы... хранил свои самодельные иголки... Не так ли?

— Так говорит история, сэр.

— Но если бы вместо Бонивара в цепях сидел какой-нибудь современный потерпевший, он, смею вас уверить, выйдя из заточения, занялся бы другим. Я достаточно близко знаю эти истории, сэр. Вы меня поняли?

Нет, Камерон все еще не мог сообразить, куда клонит Патридж.

— Что за повышенный интерес к Бонивару, сэр? — спросил он, раскуривая трубку.

— К черту всех Бониваров! Я предлагаю подумать о недовольных, о русских ущемленных. Какие они ни есть. Чем хуже, тем лучше! Пусть они только начнут, попробуют... Пусть они называют себя ревизионистами, космополитами, хоть чертом в стуле... Это их дело. А наше — организовать их и привить вкус к жизни. Их понемногу, конечно, будут вылавливать. Хорошо, очень хорошо! Нам нужны репрессии в Советской стране. Мы организуем враждебные акции и тем самым вынудим советские власти арестовать многих лиц, а сами будем трубить на весь мир, что там тысячами арестовывают, что там тоталитарный режим. Что вы так на меня смотрите? Разве это не гениальная идея?

— Идея верная, — подтвердил Камерон.

Впервые он почувствовал нечто вроде уважения к американцу.

— Еще бы неверная! Это как раз то, что нам нужно! Возьмем такой пример: сейчас в Советской России начаты грандиозные стройки. Русские роют каналы, сооружают электростанции, создают искусственные водохранилища... Или вот небезызвестная КТМ — Карчальская стратегическая железнодорожная магистраль...

— Нам кое-что известно об