на кровать и взбираюсь следом, чтобы оседлать его бедра. В полном удивлении он смотрит на меня снизу вверх. — Мистер Уорд, я беру власть в свои руки. Есть возражения?

Он ухмыляется.

— Ни в чем себе не отказывай, детка. Но, прошу, следи за языком.

— Тихо, — шепчу я, протягивая руку и хватая его за галстук. Дергаю его на себя, так что он вынужден сесть, иначе его задушат. Его глаза расширяются в тревоге, когда я оказываюсь с ним нос к носу. — У кого власть? — тихо спрашиваю я.

— Похоже, пока у тебя. — Он борется с усмешкой. — Не привыкай к этому.

Я улыбаюсь и прижимаюсь губами к его губам, наши стоны сливаются в один. Я льну к нему всем телом, прижимая его к кровати, пока наши губы танцуют друг с другом в совершенной гармонии. Наше общение невероятно. Я знаю, чего он хочет и как он этого хочет. В последнее время я получаю слишком нежного Джесси, но сейчас собираюсь все исправить. Я отрываюсь от его губ и пробираюсь к его шее, наслаждаясь ощущением его больших рук, скользящих по моей обнаженной спине.

— Будь ты проклята, женщина, — стонет он.

— Ты не хочешь меня? — поддразниваю я, покусывая его за ухо, обводя влажными, твердыми движениями ложбинку под его мочкой. Его запах опьяняет.

— Не задавай глупых гребаных вопросов. — Он прижимается ко мне, и я знаю, что он собирается перевернуть меня, захватить контроль, а затем, вероятно, заняться неспешным сексом, поэтому я снова опускаюсь на него.

— О, нет, Уорд.

Наблюдаю, как вздымается его грудь, как напрягается его потрясающее лицо. Он явно борется с инстинктом взять верх, но я не сдаюсь. Он без особых усилий мог бы опрокинуть меня на спину за долю секунды, но он этого не делает. Вдобавок к тому, что он слишком нежен со мной, он изо всех сил пытается доказать свою точку зрения — что он может отказаться от власти и быть разумным. Он так чертовски старается… и терпит неудачу.

Я беру его за руку, и он внимательно наблюдает, как я поднимаю ее, наручники звенят, расстегиваясь. Мои глаза скользят по нему, оценивая его реакцию, и я вижу, как в его взгляде проскальзывает понимание. Он напрягает руку. Я осторожно тяну, но он не позволяет мне направить ее туда, куда я хочу. Это финальное испытание. Я знаю, что он чувствует, когда не может получить ко мне доступ, но это неразумный и необоснованный страх, и мы должны его преодолеть. Я снова дергаю, слегка приподняв брови. Неохотно, но он позволяет мне подтянуть его руку к изголовью кровати.

— На этот раз не уходи, — говорит он на выдохе. — Обещай, что на этот раз ты меня не бросишь.

— Если пообещаешь, что не будешь злиться. — Я защелкиваю наручники на деревянной перекладине и смотрю на него сверху вниз. — Не сердись на меня.

Он слабо качает головой и делает глубокий вдох. Я знаю, как это тяжело для него.

— Поцелуй меня, — резко приказывает он.

— Но здесь главная я, — напоминаю я.

— Господи, детка, не усложняй это еще больше. — Он протягивает свободную руку и хватает меня за предплечье, притягивая вниз, и я снова прижимаюсь к его груди. Наши губы соединяются, и его рот творит чудеса.

Пока он заявляет на меня права, я развязываю его галстук и сдергиваю с шеи, а затем принимаюсь за пуговицы на рубашке, ощущая под ладонями великолепие твердой груди.

Замедляя поцелуй, я отстраняюсь, и он, прищурившись, рычит, зажмурив глаза, но я игнорирую его очевидное недовольство и начинаю водить губами по его шее, груди, твердому животу, пока не добираюсь до молнии брюк. Через ткань пробегаю носом по длине его члена, и его бедра дергаются, сдавленный рык слетает с его губ. Мой план работает. Я собираюсь довести его до исступления, так что, когда освобожу, он будет буйствовать и, надеюсь, оттрахает меня до потери сознания. Нам предстоит слишком много жесткого траха, чтобы наверстать упущенное.

Чувствую на затылке его руку, он слегка дергает меня за волосы. Я самодовольно улыбаюсь про себя, затем расстегиваю пуговицу на брюках и медленно опускаю вниз молнию, просовывая руку в боксеры и крепко хватая его твердую, как камень, длину.

Его бедра взлетают вверх, металл наручников громко лязгает.

— Бл*ть, Ава! Гребаный ад! — он резко поднимает голову и смотрит на меня отчаянными, голодными глазами. — Рот, сейчас же!

Я ползу обратно по его телу и обхватываю ладонями его щеки.

— Хочешь, чтобы я взяла тебя в рот. — Я прижимаюсь губами к его губам… жестко.

— Сделай это.

— У кого власть, Джесси? — я кусаю его губу, и он стонет.

— У тебя, детка. Рот.

Я улыбаюсь ему и опускаюсь вниз, освобождая его член, и дразняще облизываю его ствол.

— Ох, бл*ть, — стонет он. — О Господи, Ава. У тебя потрясающий рот.

— Тебе хорошо? — спрашиваю я, останавливаясь на полпути, прежде чем снова погрузить его в себя.

— Слишком хорошо. Я знал, что женился на тебе не просто так.

Я слегка, предостерегающе выпускаю зубы.

— Мне взять его весь? — спрашиваю я.

— Да.

Я обхватываю его губами и скольжу вниз, пока он не касается задней части горла. Джесси громко стонет, толкая бедра вверх. Я пытаюсь расслабить мышцы, принять вторжение, но рвотный рефлекс подводит, и меня внезапно тошнит.

Какого черта?

Я быстро выпускаю его и вскакиваю с кровати, желудок сводит судорогой, на лбу выступает пот. Меня сейчас вырвет. Я влетаю в ванную и падаю перед унитазом, меня начинает выворачивать, пока я пытаюсь убрать волосы с лица.

— Ава! — ревет Джесси. Наручники громко лязгают. — Ава!

— Я… — меня снова рвет, я задыхаюсь, пытаясь заговорить, пытаясь заверить его, что со мной все в порядке. Черт, мне нужно его освободить.

— Господи, Ава! — настойчивый стук металла о дерево разносится по комнате, сопровождаемый паническими воплями Джесси. — Гребаный ад, АВА!

Я не могу говорить. Горло перехватило, глаза слезятся, а живот болит от того, что меня так сильно выворачивает. Что, черт возьми, со мной? Я едва начала. Я и раньше брала его до конца, и это никогда не вызывало подобной реакции. Черт, меня тошнит. Я отрываю туалетную бумагу и промокаю лоб. Мне нужно взять себя в руки и вытащить отсюда свою задницу и освободить его, пока у него не случился сердечный приступ.

— Ава!

Раздается мощный грохот, а затем в ванную влетает Джесси в рубашке нараспашку и расстегнутых брюках, на лице выражение чистого ужаса.

Я пытаюсь махнуть ему рукой, подать хоть какой-то знак, что со мной