- Но ваш брат неожиданно изменил планы и решил вернуться в Принстон. Вы на него обиделись?

- Нет. То есть да, но не показала вида. Что-то пришло ему в голову, он хотел обдумать. Это с ним часто бывало.

- Он объяснил свой поступок?

- Нет, но я поняла. То есть уговорила себя, что понимаю. Джерри предложил мне остаться на неделю и отдохнуть, номера в отеле в Ницце были заказаны... Но почему вы... А, поняла! Джерри где-то нашел экземпляр этого нечитаемого журнала, да? Прочитал статью Лепоре?

- Конференция проходила в Лилле. И жили вы не в отеле, а снимали частную квартиру, оплаченную оргкомитетом, потому что все отели в Лилле были под завязку забиты делегатами слета то ли хирургов, то ли зубных техников.

Мисс Бохен улыбнулась, вспоминая. Плохо, а точнее, почти не понимая французский, Джерри так и не разобрался, что за народ оккупировал отели, и почему организаторы математической конференции не учли этого обстоятельства. Впрочем, никто не жаловался - участников конференции расселили по частным квартирам, было удобно, все остались довольны.

- Джерри был доволен. Так вы хотите сказать...

- Он делился с вами своими идеями и тогда тоже, верно?

- Да, но я не помню. Я не математик, - извиняющимся тоном сказала мисс Бохен. Она уже не сжимала локоть Розенфельда и даже отодвинулась, будто перестала ощущать необходимость в его поддержке и защите.

- О... - Старик постучал тростью о гравий и провел кончиком замысловатую линию, почти не оставившую следа. - Мне он рассказал. Мы обсудили, и я... признаю... сказал, что идея нелепа и бессмысленна, думайте лучше о своей докторской, сказал я, ему оставалось три месяца до защиты, и ни к чему было увлекаться математическими глупостями столетней давности. Это сейчас я... А тогда... Глупое и умное... Гениальное и бездарное... Как это порой путают - все зависит от обстоятельств, от контекста... Бездарное, поданное и осмысленное в нужном контексте, выглядит порой гениальным... В искусстве это сплошь и рядом, но и в науке случается.

Розенфельд нетерпеливо привстал. Бауэр говорил слишком много и вокруг да около. Мисс Бохен опять ухватила Розенфельда за локоть, на этот раз, чтобы он понял: не нужно торопиться, слушайте, слушайте, это, наверно, важно.

- Да, так я о чем... - Бауэр ненадолго задумался, собирая разбежавшиеся мысли. - Я забыл о том разговоре, вспомнил во время похорон... извините, мисс Бохен... В общем, вспомнил и сопоставил.

Бауэр опять надолго замолчал, слепо водил концом палки по гравию, выписывая не оставлявшие следов формулы, а может, слова, которые он хотел, но не решался произнести. Розенфельд, не выдержав паузы, заговорил сам. Наверно, напрасно. Наверно, он неправильно понял Бауэра, неверно сложил пазл - появился лишний элемент, а не должен был, и вся конструкция грозила рассыпаться. Но и молчать Розенфельд больше не мог - он просто не умел молчать долго, если его переполняли мысли, требовавшие выхода.

- Доктор Бохен, - сказал Розенфельд, обращаясь к вспыхнувшему меж деревьев и заставившему зажмуриться солнцу, - то есть этот... Лепоре... он писал о математической вселенной Тегмарка?

Бауэр посмотрел на Розенфельда с искренним изумлением.

- Тегмарк, - сухо произнес он недовольным тоном, - родился лет на сто позже Лепоре.

- Конечно, - теперь уже Розенфельд рассердился на непонятливость Бауэра. - Но какое это имеет значение? В математической вселенной нет времени.

- И потому нет смерти.

Кто это сказал? Бауэр? Старик молчал, подставив лицо солнцу. Мисс Бохен? Дженнифер - Розенфельд обратил внимание - молча плакала, без слез, и со стороны могло показаться, что она задумалась, но Розенфельд видел: она плакала, как на скульптуре Микельанджело "Пьета" плакала над сыном Божья матерь. Невидимые миру слезы. Слезы, которые всегда с тобой.

- И потому нет смерти, - повторил Розенфельд.

- Там - нет, - согласился Бауэр. - А здесь - да.

- И доктор Бохен, - продолжил Розенфельд, - попался в эту ловушку.

Бауэр кивнул.

- О чем вы? - спросила мисс Бохен. Она плакала - теперь ее выдавал голос.

По дорожке в сторону Департамента математики прошли трое. Розенфельд услышал звук шагов, на слух определил - трое, мужчины, один шагал широко, два его спутника старались не отставать, их шаги были почти беззвучны, как затихавшие капли дождя. Розенфельд не обернулся, он смотрел на Бауэра, а тот проводил взглядом прошедших, слегка кивнул, отвечая на приветствие, и начертил кончиком палки на гравии фигуру, в котором Розенфельд распознал восьмерку, а может, знак бесконечности.

- О чем я? - переспросил Бауэр. - О самом важном вопросе, мисс Бохен. О жизни и смерти. А если математически, то о времени. Если нет времени, то нет ни смерти, ни жизни. Вы помните работу Барбура о вневременной вселенной? - старик неожиданно ткнул палкой в грудь Розенфельда, удар получился слабым, это было дружеское обращение, легкое касание шпаги, не способное ранить.

- Конечно, - сказал он, глядя, впрочем, на профиль мисс Бохен и понимая, что говорит Бауэр для нее, ей прежде всего хочет объяснить, в союзники взяв Розенфельда. - Мне, знаете ли, всегда не давало покоя простое противоречие: вневременная вселенная Барбура состоит из неподвижных "картинок", застывших состояний, где есть все, что допускают законы физики. А время создаем мы сами, время возникает в нашем сознании, когда мы выбираем мгновения своей жизни - переходим от одного кадра к другому, потом к третьему, четвертому... Переход от кадра к кадру - движение. Движение происходит во времени. Даже мгновенный переход - это время, пусть и равное нулю. Вселенная Барбура все равно существует во времени, и именно поэтому в ней есть начало и конец, рождение и смерть, причина и следствие.

Бауэр кивал, отмечая кивком каждую фразу Розенфельда, а мисс Бохен происходившее стало неинтересно, она упустила нить разговора, нетерпеливо пронзила Розенфельда синим лучом взгляда, и это оказалось больнее, чем легкий удар шпагой Бауэра. Розенфельд смешался и замолчал. Зря он заговорил о вселенной Барбура, а Бауэр напрасно спросил. Или нет? Или они все же продолжали плести нить?

- О чем вы? - требовательно спросила она. - Мы говорили о Джерри.

- Мы и говорим о Джеремии, - отрезал Бауэр. - Мы пытаемся понять, что и почему произошло с вашим братом, дорогая мисс Бохен.

-