Хоть Мелисса и была включена в магсообщество, она никогда не видела себя волшебницей. Такое часто случалось с эмпами. Смирившимися, привыкшими к укладу.

Я догадывалась, что перспектива раскрыть каплю в столь зрелом возрасте пугала ее до дрожи в коленках. Как и перспектива последующей учебы в Академии под покровительством Мрачного Демона, с которым ее отношения складывались весьма прохладно.

Но нам обеим нужно было найти в себе смелость. Новая жизнь, начинавшаяся сейчас, в этой самой точке, грозила самым страшным – неизвестностью.

Глава 8

– «Князь Карповский ворует редких существ из заповедников»! – Андрей гневно потряс в воздухе воображаемой газетой с воображаемой первой полосой, ему посвященной. – Мать нам этого не простит. Будет из мести приезжать каждую субботу и оставаться на все выходные, Ани…

Угрозой меня не проняло. Когда родятся «черноглазые наследники», я придумаю, чем занять Ангелику. Ей будет не до первых полос воображаемых газет. Как и всем нам.

– Княгиню так же мало, как и тебя, волнует, что там пишет Вяземский в своем «Трибьюн», – я отряхнулась от мокрого снега и поплотнее укуталась в демоническое пальто, требовательно навешенное на мои плечи поверх влажного плаща.

Привязка телепорта в Заповедник Эстер-Хаза вела не совсем туда, куда я надеялась… И мы с Андреем по колено увязли в болоте с фосфоресцирующими пиявками. Потом, конечно, выбрались из жутко красивой жижи, но Демон, судя по сдвинутым бровям, до сих пор мне этой прогулки не простил.

А могли есть запеченную утку, пить имбирный чай и расслабленно болтать у камина обо всем и ни о чем… От мысли о еде в желудке снова перевернулся колючий клубок, и я, ухватившись за Демона, нависла над кустами.

– Тебе плохо, пигалица? – взволнованно уточнил муж, придерживая за плечи.

– П-прекрасно… «Обычная магическая беременность», – прохрипела пропесоченным голосом, вытирая губы. Нет, утка сейчас точно была бы лишней, да простит меня миссис Абрамс.

Еще немножко постояла над кустами, чтобы Карпов в полной мере проникся моими страданиями. Им самим, между прочим, организованными. И все-таки простил мне незапланированное шурхово болото. В остальном-то прогулка была ничего?

Огромные звезды нависали над нами, пропарывая светом зимнее небо над Эстер-Хазом. Как гигантская гирлянда, растянутая меж черных туч и пронзительной синевы. И еще эти пиявки, разрезающие темную жижу зеленоватыми всполохами… И пышные, сверкающие серебром сугробы, стелящиеся по предгорью…

Словом, вид у Заповедника был запредельно нарядный и праздничный. И тут не было ни души. Идеально тихо, пусто, местами жутко… Очень по-демонически.

Синие глаза Сажели мерцали вдалеке за прутьями решетки. Карпов уже понял, на что я его подстрекаю. И все мои рассказы о том, как молодой беззубой тигрице плохо и одиноко, разбились о хмурую холодную стенку.

Демон вновь изображал айсберг во плоти. Красивой, аристократической и запредельно привлекательной плоти, которой я обязательно нашла бы согревающее применение, не будь у меня на этот вечер иные планы.

– Мы не станем воровать магических животных, пигалица, – он в который раз мотнул мокрой головой и упрямо поджал губы.

– Будем, еще как будем… У меня уже все готово, – вздохнула, смиренно дожидаясь, пока он примет неизбежное и мы приступим ко второй части. Криминально-практической.

8.2

Пока Карпов застрял на стадии отрицания, я плавно переходила к торгам.

– Я беременная, мне положено потакать, – достала самый сильный козырь из мокрого рукава.

Между прочим, я ради его «черноглазых наследников» страдаю с утра до вечера. От тошноты, от капающей с пальцев материи, от разглядывания родовых книг с будущей «бабушкой Энджи»…

От упрямых попыток влезть в любимые платья. От внезапно накрывающего чувства брошенности, когда Андрей допоздна зарывается в свои ректорские бумаги… И снова от стекающей с пальцев материи, когда он возвращается в спальню и пытается вернуть мое сбежавшее настроение на место.

А мне за все страдания даже рогатого пони не подарили! То, что единороги вымерли – вовсе не отговорка. Я знаю своего мужа. Если бы захотел, он бы их с того света достал.

– Это так не работает, Ани.

– О! Еще как работает! – замахала на него рукой, уверенная, что вот Джен будет использовать свое положение по максимуму. Еще посмотрим, кто из наших мужей вперед поседеет.

– Если бы ты захотела вяленых шурхов среди ночи – я бы еще понял, но это…

Я снова нависла над кустом, представив вяленых шурхов. Богиня-Судьба, ну что за мерзость… Мне и от обычных, тех, что на картинках «Энциклопедии магических существ», дурно делается.

– У нас подходящие условия для малышки, – прохрипела, тяжело дыша.

Шурхи… Вяленые… Нет, ну придумает же. Демон!

– Подходящие условия? – недоверчиво протянул он, поправляя на мне капюшон. – Академия, набитая детьми, для саблезубой тигрицы?

– Да она беззубая, – отмахнулась с деланым спокойствием.

Лапы у Сажельки, конечно, мощные. Я помнила, какой глубины раны может оставить взрослая особь… Но за эту синеглазую крошку ощущала ответственность. И косвенную вину за то, как она осиротела. Если бы Белинда Боулз не задумала поиграть с Судьбой, сдвинув мою фигурку с шахматной доски…

– Пигалица…

– Но добровольно Эстер-Хаз ее не отдаст. И не продаст, – пыхтела, пробираясь к вольеру по заснеженной тропе. Сажель давно учуяла нас и теперь мерила нервными шагами пустую клетку. – Из-за статеек в «Трибьюн» они не воспринимают меня всерьез!

Я обернулась, разыскивая понимание на демоническом лице. Знала, как это выглядит в глазах общественности – «вчерашняя студентка становится хозяйкой Академии». Такие заголовки были, да… И не такие – тоже были. Похлеще.

О том, что студентка на самом деле не вчерашняя, а прямо-таки «сегодняшняя». И ни одного учебного заведения, включая «Эншантель», она не окончила. Было там и про непристойную связь с преподавателем, и про стремительный брак с опальным князем, «щекотливым положением спровоцированный»… И про Блэра, в чьи любовницы меня записали в первую очередь. Злословили, ожидая, что наследники рода Карповских родятся вовсе не черноглазыми.

– Значит, нам придется их убедить, что моя жена – достаточно взрослая, разумная и знает, что делает…

Карпов нахмурился, раздул свои аристократические ноздри и выдал тяжелый вздох, всем страдающим видом намекая, что сам пока в это не поверил. В разумность и взрослость своей жены,