Шрифт:
Закладка:
– Это должно было вас убедить, – объяснил он.
– В чем?
– Встретиться с Кляйнманом. Я был у него сегодня. Он хочет, чтобы вы пришли. Я говорил ему, что ничего не выйдет. Нельзя сначала подсылать к человеку своих головорезов, а потом приглашать его на дружескую беседу.
– Так вы знали, что он подсылал ко мне своих людей?
– Он мне рассказал.
– Как мило.
– Что именно?
– Конфиденциальные сведения, полученные адвокатом от клиента. Иначе вам грозило бы обвинение в утаивании от полиции важной информации.
Он больше не смеялся:
– Что-то я не заметил, чтобы вы вернули чек.
Я как можно медленнее убрал чек в бумажник. Даже не думай вздрогнуть, мысленно приказал я своей руке. Один намек на дрожь, и я заменю тебя пластиковым протезом.
– Как мне попасть в тюрьму? – спросил я.
– Он сказал, это ваша проблема.
– Я не состою в вашей группе юридической поддержки?
– Нет.
– Почему?
– А вдруг встреча обернется неудачей?
Логично. Если назавтра меня найдут поделенным на неравные части и выяснится, что пропуск мне выписал Гендель, ему придется ответить на массу неприятных вопросов.
– А если это он ее убил? – задал я вопрос.
– Он говорит, что нет.
– Это только слова. Но мы оба знаем, что это наиболее вероятно. Что вы станете делать, если он признается, что прикончил хорошую девушку, которая никому не причинила зла?
– Брошу адвокатуру.
– Ага. Хрена лысого. Вы слишком любите деньги.
Эту фразу я произнес на ходу, направляясь к двери.
– Что ему передать? – спросил Гендель сочувственным тоном, из чего я вывел, что он все еще испытывает ко мне некоторую симпатию.
Я и не подумал утруждать себя ответом.
Спускаясь на лифте с 32 этажа на подземную стоянку, я размышлял над решением вновь возникшей проблемы. Выход напрашивался сам собой, и я позвонил Чику.
– Прости, что не рассказал тебе о сыне, – выдавил он. – Он работает под прикрытием с того дня, как демобилизовался из армии.
Я ответил, что не в обиде, но мне нужна услуга от его старых друзей из службы исполнения наказаний. Он слушал меня терпеливо, не перебивая.
– Чик, – добавил я. – Если ты расскажешь о нашем разговоре сыну, ему придется поставить в известность Кравица.
– Я думал, ты сам ему расскажешь.
– Не в этот раз.
– Он все равно узнает, что ты был у Кляйнмана, – заметил Чик.
– Постфактум.
Он заколебался. Чик не любит ни во что вмешиваться, но сейчас ему было трудно удержаться.
– Что между вами произошло?
– Кассеты, которые снял Гай, исчезли из хранилища.
– И он думает, что это ты их украл?
– Да.
В трубке воцарилось молчание.
– Тогда он идиот, – наконец прервал его Чик. – Ты ни за что не подставил бы друга.
Я даже не пытался объяснить себе, почему от этих слов у меня сжалось горло. Похоже, Чик понял, что со мной, потому что быстро проговорил, что перезвонит, и положил трубку. На стоянке я, как обычно, потратил десять минут на поиски своей машины. По-моему, тот, кто проектировал этот лабиринт, сидел на экстази. Свой «Вольво» я нашел на третьем уровне 12-й голубой зоны и почувствовал себя так, словно выиграл в рулетку. Прежде чем я тронулся с места, меня посетило философское озарение: когда тебя несправедливо обвиняют, тебе хреново.
11
Расследование – любое расследование – состоит из кратких приступов активности, в перерыве между которыми ты должен сидеть, сунув ладони под мышки, и ждать. По этой причине частные детективы всегда ведут больше одного дела за раз, чтобы не сойти с ума от ожидания. Сидя в машине, я решил заняться делом Элы и спустя пятнадцать минут уже давил на дверной звонок Кейдара Неэмана. Он открыл мне, одетый в свой обычный наряд: обрезанные по колено армейские брюки, вьетнамки и застиранная футболка.
– Что-то волос у тебя совсем не осталось, – сказал я вместо приветствия – не для того, чтобы его поддразнить, а ради создания позитивного настроя. Кейдар начал лысеть лет в двадцать, но, к его чести, отчаянно сражался с этой напастью. Нет такого средства, которое он бы не испробовал на себе, включая кремы на основе пассифлоры и авокадо. Не то что бы это ему помогло, но пахло от него интригующе.
– Ваше величество! – с воодушевлением воскликнул он. – Чем обязан?
Три года назад я поймал его на мошенничестве в одной из компьютерных фирм Герцлии, настоял на его увольнении и тут же нанял сам. Мои познания в компьютерах весьма ограниченны: я знаю, что в интернете есть фотографии обнаженных девушек по имени Вероника, до которых надо уметь добраться. Кейдар живет в совсем другом мире, где температура не поднимается выше 17 градусов по Цельсию, а на 19-дюймовых мониторах бегут строки из зеленых букв, смысл которых понятен только ему. Однажды я попросил его объяснить мне, что они означают. «И пытаться не буду, – с театральной серьезностью сказал он. – Это доступно только гениям».
Следом за ним я зашел в квартиру.
– Хочешь диетической колы? – спросил он.
Я взглянул на него с подозрением: шутит, что ли? Кейдар примерно моего роста, но такой тощий, что его можно по факсу пересылать. Он положил себе на живот белую ладонь:
– У меня пузо появилось.
Я поймал себя на том, что мне очень хочется ему двинуть. В моей табели о рангах худые люди, жалующиеся на лишний вес, находятся где-то посередине между канализационными крысами и любителями караоке.
– Ладно. – Он поспешил усесться в свое кресло. – Что надо?
– Что ты знаешь об усыновлении?
– Немного, – ответил он. – Хотя в детстве думал, что я приемный.
– Почему?
– Ты видел моего отца? – печально спросил он. – Второго такого дурака свет не видывал.
– А чем он занимается?
– Профессор Тель-Авивского университета, – без тени иронии ответил Кейдар. – Преподает математику.
– Я разыскиваю сестер-близнецов, которые родились в мае 1971 года. Одна из них исчезла.
– А номер удостоверения личности первой есть?
– Есть.
– Он мне понадобится. Ты есть хочешь?
Только после этого вопроса я понял, что действительно проголодался.
– Иди на кухню. Найди там что-нибудь. Мне нужно несколько минут.
Не дожидаясь ответа, он прилип к монитору. Я пошел на кухню и открыл холодильник. Он был забит диетическими продуктами, по большей части изготовленными из чего-то вроде пенопласта. Они навели меня на мысли о Софи. О том, что мне было ради кого худеть. Я
