– Какой вопрос?

– Почему он хотел убить ее, а не тебя?

Я ждал этого вопроса. Я готовился к нему, пока весь в поту бежал пять километров в пустом тренажерном зале, понимая, что в любую секунду туда может ворваться человек с пистолетом в руке и проделать дырку прямо в моих мыслях.

– Если он уберет меня, – сказал я, – всем будет ясно, что это он. А у него и без того проблем хватает.

Брови Кравица взлетели кверху. Версия так себе, и мы оба это понимали. Специальность Кляйнмана – не наживать себе неприятности, а выпутываться из них целым и невредимым.

– Если убьют ее, – все-таки продолжил я, – он всегда может свалить убийство на одного из своих недругов. В суде будет смотреться отлично. Несчастный вдовец.

– Авихаиль, – бросил Кравиц, рассматривая содержимое своего стакана.

Семья Авихаиль – главные соперники Кляйнмана. Ребята из Нетании, которые начинали с раскурочивания краденых машин в районе автомастерских. Ты угоняешь «Мерседес» в Тель-Авиве, едешь к ним, и через два часа у тебя полторы сотни запчастей со стертыми серийными номерами. Когда началась интифада, этот бизнес ушел на Территории, и они избавились от необходимости пачкать руки в машинном масле, переключившись на азартные игры и наркотики.

Кляйнману не понравилось, что кто-то лезет в его владения, и главе семейства Авихаиль пришлось расстаться со многими частями своего тела, когда в его автомобиле сработало взрывное устройство. Задним числом Кляйнман убедился, что совершил ошибку, потому что место отца занял его гораздо более способный младший сын, Нохи.

– Что у них там в данный момент? – спросил я Кравица.

– Нечто вроде перемирия. Все хотят знать, насколько основательно дело против Кляйнмана.

– И насколько?

– Скорее основательно.

– Скорее, – повторил я. – Прекрасное слово. Все равно что сказать: «Я тебя скорее люблю». Или: «Скорее это я должен тебе».

– Что ты намерен делать?

– Встретиться с Кляйнманом.

С Кравицем никогда не знаешь, то ли он действительно удивлен, то ли притворяется.

– На что ты надеешься?

– Официально я все еще на него работаю.

Он взболтал в стакане виски, заставив льдинку бороться с возникшим по центру водоворотом.

– Тебе нечего ему предложить и нечем угрожать, – сказал он. – Ты просто хочешь посмотреть ему в глаза, перед тем как он даст приказ убрать тебя.

– А еще я хочу перед казнью гамбургер с чипсами.

– Знаешь, – серьезно произнес он, – я человек привычки. Встаю в одно и то же время, принимаю душ, одеваюсь, иду на работу, а каждый день в четыре дремлю тридцать пять минут.

– Какая связь?

– Ты – одна из моих привычек, – без тени улыбки сказал он.

– Устрой мне встречу с Кляйнманом.

– Что я получу взамен?

– Может быть, тебе не придется искать себе другую привычку.

8

Кравиц подбросил меня к моей «Вольво». Одновременно с двигателем заработало радио – видно, я забыл его выключить. Бонни Тайлер пела про разбитое сердце. Песня мне нравилась, поэтому в Бавли я приехал в хорошем настроении, что, согласитесь, удивительно для человека, чья ожидаемая продолжительность жизни сравнима с продолжительностью жизни комара. Бетти Норман, мать Элы, жила в одном из многоэтажных домов, которые выглядели очень внушительно, пока в пласты штукатурки не въелся морской воздух. Когда дверь с табличкой «Семья Норман» распахнулась, я все еще пребывал в благостном настроении, поэтому с порога вместо приветствия заявил:

– Норман – это же герой какого-то мультика…

Она на минуту опешила, дав мне время ее рассмотреть. Шатенка, волосы уложены в пышную прическу, напоминающую праздничный торт, грубоватый рот, на смягчение очертаний которого ушло немало помады. В молодости она наверняка была так же хороша, как Софи Лорен, что, впрочем, справедливо и по отношению к самой Софи Лорен. Хорошо одета. Плиссированная черная юбка по щиколотку, белая блузка, жемчужные серьги и такое же колье. Шутка насчет мультяшных героев растворилась в воздухе, но это не помешало мне оставаться в твердом убеждении, что во мне умер великий комик. Видимо, она вообще не понимала шуток.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросила она.

Интеллигентный, слегка прокуренный голос с чуть заметным неясным акцентом и с большой долей нетерпения. Эта женщина и на сантиметр не изменит курс своей яхты, чтобы спасти утопающего.

– У вас родились близнецы, и одного вы в первую же неделю после родов отдали на усыновление, – выдал я. – Не хотите об этом поговорить?

Ее глаза на мгновение сузились, но она тут же взяла себя в руки:

– Вас Эла послала? Опять она со своими глупостями.

И, не дожидаясь ответа, захлопнула дверь у меня перед носом. Пять минут спустя она снова ее открыла и с немалым удивлением воззрилась на меня.

– Никто не надевает бусы и серьги, если не собирается куда-то идти, – дружелюбно объяснил я. – Так что там с двойняшками? Может, вы помните, кому отдали вторую девочку?

Она снова закрыла дверь, но тут же ее распахнула:

– Если вы сейчас же не уберетесь, я вызову полицию!

– И что вы им скажете? Что я без разрешения стою на лестничной площадке?

– Почтеннейший, – угрожающе произнесла она, – мне надо идти.

– Конечно, идите, – милостиво разрешил я. – А я пока обойду соседей и поинтересуюсь, известно ли им что-нибудь о сестре-близнеце Элы, которую отдали в приемную семью.

– Это шантаж.

– Кого? Соседей?

– Нет никакой сестры-близнеца. У девочки просто ум за разум зашел.

Я достал фотографию мужчины с двумя младенцами на руках. Она потянулась к ней пальцами с красными ногтями, но я быстро отдернул руку со своим трофеем.

– Это чужой ребенок, – сказала она. – Стефан увидел его в роддоме и взял подержать.

Ее голос звучал неубедительно даже для нее самой. Я прижимал фотографию к своей груди, и госпожа Норман так и ела ее глазами.

– Чего ей надо? – произнесла она изрядно потухшим голосом. – Что этой девчонке от меня надо?

Я не смог удержаться от вопроса:

– Какой именно?

Она вновь захлопнула дверь. На этот раз мне пришлось ждать десять минут, пока она не появилась снова. Глаза сухие, квадратный подбородок выставлен вперед. Она прошествовала мимо меня и вызвала лифт. Я следовал за ней по пятам.

– Это из-за денег? – спросил я, когда мы оказались в западне из нержавейки. – Или вы боялись, что вам не хватит сил вырастить двоих?

Мой вопрос остался без ответа – она лишь зыркнула на меня полным ненависти взглядом. На первом этаже я с преувеличенной вежливостью открыл перед ней входную дверь. На пороге она остановилась и злобно прошипела:

– Скажите этой девчонке, что она нарывается на крупные неприятности.

Я улыбнулся ей своей лучшей улыбкой. Больше зубов показывает только крокодил.

– А