Шрифт:
Закладка:
– Вам жить надоело? – с вежливым любопытством поинтересовался он.
– Он передал Авихаилю, что я был телохранителем Софи Кляйнман?
– Который ее трахал?
Кажется, стоит прокрутить эту кассету на фасаде Азриэли-центра в День независимости.
– Кляйнман думает, что ее убил Авихаиль.
– А вы что думаете?
Признаюсь, он произвел на меня впечатление. Он разговаривал со мной так, будто мы находились на заседании совета директоров компании, в которой он был генеральным директором. Я еще раз оглядел его. Лет пятидесяти, крепкий, в дорогой голубой рубашке. Тоже темноволосый и светлокожий. Может, они родственники?
– Я пока не знаю, что думать, – ответил я. – Кляйнман убил отца Авихаиля. Вдруг он решил, что пора рассчитаться?
– Но зачем убивать ее? Почему не его?
– Кляйнман уже пять месяцев сидит в одиночке. Его не достать.
– Когда-нибудь он оттуда выйдет.
– Не в ближайшее время.
– Вам лучше знать. Говорят, вы дружите с офицером, который ведет следствие.
То есть он с самого начала знал, кто я такой. Почему-то это меня не удивило. Он постоял возле меня еще немного. Заняться мне все равно было нечем, поэтому я ему не мешал. Наконец он сдвинулся с места и поманил меня за собой. Мы подошли к столику Авихаиля ровно в тот момент, когда с другого конца зала к нему подбежала старшая официантка, а может, хозяйка заведения – невысокая крашеная блондинка, вся увешанная золотыми украшениями.
– Господин Авихаиль, – взволнованно произнесла она. – Мне очень жаль, но я вынуждена просить вас уйти. Такие скандалы вредят моему бизнесу.
Он медленно оторвал взгляд от чашки. Молчание между ними сгущалось, и блондинка начала переминаться на месте, как будто дожидалась своей очереди в туалет в самолете.
– Нет, – наконец сказал он.
– Как это – нет?
– Мне здесь нравится, – объяснил он. – Я не уйду. И завтра приду снова. Вы видите в этом проблему?
Как выяснилось, никакой проблемы она в этом не видела.
– Принесите моему другу двойной эспрессо, – добавил он. – И еще один мне.
Он снова умолк. Я понял, что у него такая манера речи – пара рубленых фраз и пауза.
– Я пью слишком много эспрессо, – сообщил он мне. – Это ведет к гипертонии.
– Тихий убийца, – сказал я, чтобы сказать что-нибудь.
– Что?
– Так врачи называют высокое давление: тихий убийца.
– Я не знал.
– Если верить газетам, это последнее, что угрожает вашей жизни.
Это его позабавило.
– Мой дядя, – он кивнул на пожилого мужчину в голубой рубашке, – еще вчера говорил, что надо бы с вами связаться. Но вы были в больнице.
– Подцепил ангину.
Улыбка на его лице растаяла. Наверное, в детстве ему читали «Алису в Стране чудес». А потом он охотился с рогаткой за Чеширским Котом.
– Мы ее не убивали.
– Почему?
– В каком смысле?
– Он убил вашего отца. Она – хорошая мишень. Или его сыновья.
– Я такими вещами не занимаюсь. Но если бы занимался, разобрался бы с ним.
– Он в тюрьме.
– Куда мне торопиться?
– Нохи, – раздался у меня за спиной голос его дяди. – Мы проверили. Он ничего не записывает.
– Да пусть записывает сколько хочет, – отозвался Авихаиль. – Мы просто беседуем.
– Завтра я с ним встречаюсь, – сказал я.
– С кем?
– С Кляйнманом.
Что-то в нем неуловимо изменилось. Он сидел все в той же небрежной позе, с тем же бесстрастным выражением лица, но от него повеяло чем-то таким темным и зловещим, от чего я предпочел бы держаться подальше. Дядя немного придвинулся к нам, но тут принесли кофе. Авихаиль поблагодарил официантку, которая, судя по ее виду, мысленно уже собирала чемодан, чтобы сбежать в Индию, и переключил внимание на содержимое своей чашки.
– Передайте этому говнюку, – сказал он, – что я не трогаю членов семей. Не то что он. Если он выйдет из тюрьмы, он – покойник, но его жену мне жаль. Она казалась приятной женщиной.
– Где вы ее видели?
Почему-то мой вопрос его рассмешил:
– Не твое дело. И не забудь оставить чек за разбитое стекло.
Я оставил чек, на который можно было заменить три таких стекла.
13
Слегка удивляясь тому, что все еще жив, я сел в свою машину и проверил голосовую почту. Три сообщения, и все от Элы. Она позвонила раз, потом еще раз, потом снова, каждый раз спрашивая, почему я ей не перезваниваю. Этой женщине не повредило бы принять с полведра успокоительного. Я набрал ее номер.
– Что вы сейчас делаете?
– Жду вашего звонка.
– Вы хоть иногда работаете?
– Да.
– Кем?
– Вы звоните, чтобы это узнать?
– Нет.
– Тогда зачем?
Мне вдруг захотелось на море. Не купаться, не сидеть на пляже, не обращая внимания на то, что в задницу набился песок, а просто смотреть на море.
– Вы знаете ресторан «Ситара»? – спросил я.
– Это в комплексе «Си-энд-Сан»?
– Да.
– Знаю.
– Как скоро вы сможете туда добраться?
– Через час.
– Я буду вас там ждать.
– А вы сможете подождать меня у входа?
– Почему?
– Не люблю заходить в ресторан одна.
– Почему?
– Потому что у меня будет такой вид, словно мне не с кем пойти в ресторан.
Я подумал, не написать ли в штаб движения феминисток. Я заявлю им о своей полной поддержке при условии, что они признают: все женщины мира невменяемы.
– Хорошо, договорились, – сказал я и повесил трубку.
Оставалось еще немного времени, и мне очень захотелось посмотреть на море. Я взял курс на север. Проезжая мимо мэрии, я снова заметил за собой хвост. Похоже, это превращается в популярный вид спорта. Как спортивная гимнастика, только без смешных лосин и маечек. На сей раз меня преследовал синий «Рено-Меган». Скорее всего, я не обратил бы на него внимания, если бы то и дело не поглядывал в зеркало заднего вида, предполагая обнаружить за собой ребят Кляйнмана, или Авихаиля, или Кравица, или мать Элы с вязальными спицами, атомной бомбой и помадой наперевес. В машине находился только водитель, значит, прямо сейчас стрелять по мне не начнут. Я пересек мост Ха-Яркон и зарулил на просторную автобусную стоянку, примыкающую к кладбищу. В этот час она почти пустовала и показалась мне идеальным местом для выяснения личности моего нового приятеля.
Я располагал несколькими секундами форы, поэтому выбрался из машины, отступил на три шага и спрятался за одним из автобусов. Тут же появился и «Рено». «Вольво» стоял посреди парковки с включенным двигателем. «Рено» сбросил скорость до минимума, объехал его и затормозил
