Про себя я отметил, что он ждал меня, хотя я приехал на четверть часа раньше.

– Пойдемте, – сказал он. – У нас мало времени.

Пока мы шагали по пропахшим хлоркой длинным коридорам, он поинтересовался, что у меня с глазом. Дотронувшись до лица, я обнаружил, что опухоль все еще не спала.

– С лестницы упал, – сообщил я тоном человека, пострадавшего от домашнего насилия, и он в ответ печально кивнул.

Мы подошли к тяжелым металлическим дверям, на которых висела табличка «Крыло 11». Я знал, что это место изоляции Особо Важных Персон, где содержатся проворовавшиеся политики, знаменитые убийцы и главы крупных криминальных группировок. Сами догадайтесь, кто из них котируется ниже всех. За маленьким окошком сидел охранник, окинувший нас строгим взглядом. Шабтай наклонился к окошку, и дверь распахнулась.

– Где мы с ним увидимся? – спросил я.

– В прогулочном дворике.

Мы ступили в короткий коридор. Здесь располагалось всего шесть камер, номера от 11 до 16. Я попытался представить себе, как это происходит. Тебя запихивают внутрь, и дверь за тобой захлопывается. Ты оглядываешься. Камера 3,1 на 2,6 метра, унитаз и душ из нержавеющей стали, двухярусная кровать из литого бетона, напротив – телевизор. Телефона нет. Верхняя койка пустует. На стенах ни одной фотографии. Ты один. Ты проводишь здесь 23 с половиной часа в сутки. Здесь даже мышей нет, а единственная птица, которую ты видишь, это кусок вареной курицы по пятницам.

В конце коридора располагался выход в прогулочный дворик. Двориком это место назвал некто с очень богатым воображением. Такая же бетонная камера, только побольше, с крышей из бронированного стекла, укрепленного металлическими прутьями. Шабтай выпустил меня наружу, а сам остался в коридоре. Я быстро окинул площадку здоровым глазом и обнаружил четыре камеры наблюдения. Кляйнман неподвижно стоял в слепой зоне. Я двинулся к нему.

Ростом он был ниже, чем я думал, крепкого сложения, с короткими руками и массивными плечами. На большинстве газетных фотографий я видел его с аккуратной прической, но сейчас волосы у него были пострижены так коротко, что просвечивала кожа. Лицо, бледное от недостатка солнечных лучей, осунулось, но в карих глазах читался вызов. Я встал напротив него, и некоторое время мы изучали друг друга взглядами.

– Ты немного похож на меня, – неожиданно хмыкнув, сказал он. И, видя мое недоумение, добавил: – Если бы она нашла себе молодого накачанного блондина, было бы гораздо обиднее.

Он оттолкнулся от стены и зашагал по дворику. Я молча следовал за ним.

– В тюрьме начинаешь думать о разных вещах, – заговорил он. – Хотя я пытаюсь этого не делать. Много читаю, иногда смотрю кино. Но вдруг ловлю себя на том, что уже два часа сижу и составляю фоторобот гада, который спал с моей женой. Ты слыхал, что есть специальные программы для составления фоторобота? Теперь в полиции нет художников. Все делают при помощи компьютерной графики.

Разумеется, я не мог заранее знать, какой оборот примет наша беседа, но что именно такой – даже не предполагал.

– Извини, что пришлось тебя побить, – на ходу бросил он. – У меня не было выхода.

– У тебя не было выхода, – как идиот, повторил я за ним.

– Мой бизнес разваливается, – объяснил он. – Когда я на воле, мне почти ничего и делать-то не надо. В девяноста процентах случаев одно мое имя действует устрашающе. Сейчас мне намного труднее сохранять свою репутацию.

– Тебе это не мешает?

– Что?

– Что я с ней спал.

– Вначале, – чуть подумав, ответил он, – это сводило меня с ума. Потом я прикинул, как поступил бы сам, если бы моя жена пять месяцев сидела в тюрьме. Недели через две точно пошел бы налево.

– Ты прямо феминист, – сухо заметил я.

– Но-но, поосторожней, – вскинулся он.

– Можешь называть это психическим отклонением, но я не люблю, когда меня бьют.

– Я ведь мог тебя убить. Мои люди настаивали на этом.

– Меня не так легко убить.

– Кого угодно легко убить, – не согласился он. – «Рожденным суждено умереть»[6]. – И в ответ на мой изумленный взгляд пояснил: – Это из Талмуда. Я теперь часто его читаю.

Я не стал рассказывать ему, что кто-то пытался убить и его сына. Он сам все узнает. Мы сделали полный круг по двору, когда он снова заговорил:

– Почему ты ушел из полиции?

Удивительно, но складывалось впечатление, что это ему действительно интересно.

– Я не ушел. Меня ушли.

– Почему?

– Ударил на допросе подозреваемого.

– Кто это был?

– Торговец наркотиками.

– Ты живешь один?

– Это собеседование перед наймом на работу?

– За эту неделю ты первый, с кем я могу поговорить. Просто ответь мне.

– Да.

– Что – да?

– Я живу один.

– Почему?

– Понятия не имею. Несколько раз мне казалось, что все серьезно, но потом я сбегал. Или они пугались.

– Она была моей второй женой, – сказал он. – Ты это знал?

– Да.

– В первый раз я женился потому, что так было надо. На девчонке из своего района. Мне было двадцать четыре, ей – двадцать три. Ты убеждаешь себя, что это любовь, но это всего лишь сделка. Мы были женаты девятнадцать лет.

– Немалый срок.

– Одно мгновение. Просто оно тянулось девятнадцать лет. А потом я встретил Софи. – Он умолк на полуслове. Мужчины редко говорят о любви. Нам просто нечего сказать на эту тему. Наконец он спросил: – Ты любил ее?

– Нет.

– Тогда почему?..

Мне бы послать его на три известные буквы, но я не смог. Он заслуживал другого.

– Ей было одиноко. Мне было одиноко. Нас тянуло друг к другу.

Он обдумал мои слова и решил, что я говорю правду.

– Я хочу, чтобы ты его нашел.

– Кого?

Он повернулся ко мне. Его взгляд медленно сфокусировался на мне, и я в первый раз ощутил исходящую от этого невысокого, человека силу – ту силу, которая заставляла его приспешников убивать ради него.

– Я не убивал Софи, – сказал он. – Просто не смог бы.

– Я шесть лет проработал в отделе убийств, – возразил я. – В девяноста процентах дел убийцей оказывается близкий человек.

Но он уже думал о чем-то другом.

– Сейчас все уверены, что ее убил я, – произнес он. – Единственный, кто знает, что это не так, это настоящий убийца.

– У тебя есть идеи?

– Все говорят, что это Авихаиль, – сказал он. – Но мне это кажется странным. Не его стиль.

– Я встречался с ним. Он говорит, что не делал этого.

– Ты ему веришь?

– Еще не решил.

– Может, кто-то из его людей? Такое иногда случается. Кому-то захотелось выслужиться перед боссом. Так сказать, в превентивном порядке.

– А если