Он не мог долго отвлекаться, и мысли его снова вернулись к самым насущным проблемам.

В то утро за завтраком Бикерстафф заметил: — В городе многие говорят о дуэли. Почти все.  Общественное мнение, похоже, разделилось насчет того, благородный ли ты человек или убийца. Я полагаю, что такие мнения зависят от того, сколько денег говорящий должен Уилкенсонам.

Марлоу пришло в голову, что за два года, которые он прожил в этой стране, он ни разу не слышал о человеке, убитом на дуэли. Он видел благородные раны, и руки, висевшие на перевязи, но ни разу не увидел даже увечий от дуэльной пули. Он с немалым испугом подумал, не совершил ли он какую-нибудь серьезную социальную ошибку.

«Ну, — подумал он, — если это и случилось, то ничего здесь больше не поделаешь!» -  Он надеялся, что Элизабет будет так же оптимистична.

— Доброе утро, мистер Марлоу.

Ее голос почти заставил его подпрыгнуть. Он не слышал, как она спускалась по лестнице.

Он повернулся и взглянул на нее. Она стояла в луче солнечного света, проникавшего через окно, ее светлые каштановые волосы были почти золотыми, там, где несколько прядей свободно свисали из-под чепчика, и сияли, словно золотые украшения, когда струились спереди ее платья, обрамляя шею и безупречную кожу лица.  Его снова поразила ее красота, и несколько смутило выражение ее лица.

Ее тонкие полные губы были сжаты и не улыбались. На ее лбу появилась легкая морщинка, когда она слегка нахмурила брови. Ее глаза цвета неба в ясный осенний день сверкнули на свету.

— А, доброе утро, миссис Тинлинг, — сказал Марлоу, неловко кланяясь. Он выпрямился и встретился с ней взглядом. Тишина в комнате была гнетущей. Все шло не так, как он надеялся.

— За чем вы пришли, мистер Марлоу?

— Я пришел?  — Марлоу одновременно смутился и немного разозлился. — Я пришел … просто навестить вас.  Нанести визит вежливости.

Снова повисла тишина, гнетущая тишина.

— На самом деле? — наконец сказала Элизабет. — Вы полагаете, что я чем-то вам обязана после того, как вы защитили мою честь?

— Вы мне обязаны?  Вы мне ничем не обязаны!

Теперь он увидел, с какой стороны подул ветер.

Она подумала, что он пришел к ней, чтобы потребовать благосклонности за оказанные услуги, чтобы продолжить то, на чем остановился убитый им уилкенсоновский придурок.  Что ж, если бы он хотел добиться ее таким образом, он бы нашел способ, и ему не помешал бы никакой Уилкенсон.  Во всяком случае, раньше Марлоу так бы и сделал.

Но теперь он был джентльменом и не хотел добиваться ее таким образом. Он отстанет от нее вообще, если она не проявит желания   свободно одарить его своими чувствами,  так чтобы он не выглядел  дураком,  вертясь возле нее.

— Я вижу, что вам не до меня, мэм, — сказал он. — Хорошо, я сейчас уйду.  Доброго вам дня.

Томас сделал шаг к двери, на самом деле скорее топнув ногой, настолько он был зол, что Элизабет неверно истолковала мотивы его визита к ней, и мотивы его ссоры с Уилкенсоном.

— Подождите, мистер Марлоу, — сказала она, и ее тон стал более сдержанным, но ненамного. — Может, присядете?

Марлоу сделал паузу и снова посмотрел на нее, а затем, не говоря ни слова, сел в кресло, на которое она указала.

— Простите меня, сэр. Я очень расстроена событиями последних дней. Я никак не хотела, чтобы из-за меня пролилась кровь.

— Это не имеет к вам никакого отношения, мэм. Терпеть издевательства этого щенка Уилкенсона не в моих правилах.  Я перестал бы себя уважать, если бы стерпел это. И не думайте, что я вызвал его на дуэль только для того, чтобы выслужиться перед вами, позвольте напомнить вам, что он оскорбил и меня.

— Я не знаю, подумали ли вы  о неприятностях, которые вы, возможно, причинили…   нам обоим …

— Надеюсь, вряд ли найдутся безумцы, которые захотят причинить вам хлопоты. Мне кажется, что примера Мэтью Уилкенсона должно быть достаточно, чтобы отвадить таких глупцов.  Что до меня, то мне все равно. Я видел неприятности, мэм, гораздо худшие, чем те, что могут создать Уилкенсоны или им подобные, и я могу причинить им их вдвое больше, чем они способны причинить мне.

Они снова замолчали, но уже не было той враждебности, которая сопровождала их предыдущее молчание. Элизабет смотрела на Марлоу, оценивая его, или, как ему казалось, его искренность, храбрость и безрассудство.

— Знаете, мистер Марлоу, я верю вам. Не хотите, ли чаю или, может быть, шоколада?

Следующий час они провели в приятной и непринужденной беседе, не говоря ни о чем конкретном, и уж точно не о смерти Мэтью Уилкенсона и возможных последствиях для них обоих. Наконец, с некоторой неохотой, Марлоу сказал: — Простите меня, мэм, но я должен уйти. Как бы не прискорбно это ни звучало, но у меня есть кое-какие дела, которые я должен сделать сегодня.

— Насколько я слышала от других, сэр, вы собираетесь принять командование морской охраной?

— Это так, мэм. Губернатор Николсон попросил меня взять на себя командование, пока из Адмиралтейства не пришлют замену.  Думаю, на полгода или около того.

— Этот ужасный капитан Аллэйр подал в отставку?

— Нет. Губернатор счел нужным заменить его. Сегодня мне придется отправиться на «Плимутский приз» и посмотреть, откажется ли он от своего командования.

— А если он откажется?

— Тогда я укажу ему его место в его же интересах!

— Точно такое же место, какое вы показали Мэтью Уилкенсону?  - Элизабет слегка улыбнулась, лукаво и заговорщически.

— Возможно. Будем надеяться, что капитан Аллэйр не так глуп, как Уилкенсон. -  Марлоу тоже улыбнулся.  Он почувствовал, как что-то произошло между ними, какое-то взаимопонимание.

— Я так понимаю, до приезда в эту колонию вы были морским офицером?

«Вряд ли», - подумал Марлоу, но сказал: — Не морским офицером, мэм. Я был капитаном каперского судна во время последней войны.

— О, тогда понятно…   — Элизабет казалась не совсем убежденной, и на мгновение Марлоу одолело сомнение. Она бы с пренебрежением отшвырнула его в сторону, если бы поняла, что он не самого благородного происхождения. И как она могла поступить иначе? Вдова Джозефа Тинлинга, одного из известных аристократов залива.

Он не женился бы ни на одной женщине