Шрифт:
Закладка:
Молодая рабыня стояла в дверях спальни. Взгляд Элизабет переместился с лица в зеркале на визитную карточку в руке Люси. До этого она слышала стук в дверь и приглушенный разговор внизу.
— Пришел джентльмен, мэм, чтобы увидеть вас, — сказала Люси.
Пришел какой-то джентльмен. Буквально накануне таким джентльменом был Мэтью Уилкенсон со своими нежелательными ухаживаниями, если это можно было бы так назвать. Но Мэтью Уилкенсон сегодня уже никого не навестит, кроме своего создателя, и ради его бессмертной души Элизабет надеялась, что в разговоре с ним он будет менее несносен, чем был с ней.
Это мог быть Джордж Уилкенсон. Она его ждала. Она не сомневалась, что когда-нибудь он приедет и захочет обсудить с ней, что же произошло на самом деле.
Элизабет повернулась, протянула руку, и Люси вручила ей карточку. На карточке жирным шрифтом было отпечатано имя мистера Томаса Марлоу, эсквайра. Больше ничего.
Это был другой постучавший, которого она тоже ждала.
Мгновение она смотрела на имя, думая, что через Люси передать ему: что она будет отсутствовать весь день, или слишком слаба, чтобы принять посетителя, или, что она лежит в постели с испариной, или что-то в этом роде, что воздействует на высокородных господ. Вместо этого она вздохнула.
— Очень хорошо. Проводи мистера Марлоу в гостиную и скажи ему, что я сейчас спущусь. Она не могла откладывать этого момента вечно.
Все утро она думала о Марлоу, что неудивительно. Теперь он был главной темой всех разговоров в Уильямсбурге, и, к ее полнейшему раздражению, теперь ее имя тоже связывали с его. Прямо-таки не Марлоу, а какая-то загадка.
Убийство Мэтью Уилкенсона было диким и безрассудным поступком. Это обрушит на его голову всю месть семьи Уилкенсонов, а это уже опасно, учитывая их богатство и положение в обществе Вирджинии.
И на ней тоже это скажется, потому что он якобы убил этого маленького придурка, чтобы защитить ее честь.
Оставалось только два варианта. Первый, наиболее вероятный, заключался том, что Марлоу был слишком глуп, чтобы понять значение того, что он сделал, не подумав о последствиях. Эта мысль привела ее в ярость. Неужели он своим идиотизмом доставил ей еще больше неприятностей?
Другой вариант заключался в том, что он полностью понимал, что он сделал, и ему было все равно. Она плохо знала Марлоу, но, судя по тому, что она видела, в нем было что-то безрассудное, чего нечасто встретишь среди высокородных мужчин. Разве он не освободил всех своих рабов? Это было чистейшим безумием, но он это сделал, и теперь старые плантации Тинлингов стали одной из самых процветающих плантаций на приливных водах залива, единственной, где люди не жили в постоянном страхе перед восстанием рабов. Если он понимал, что он сделал, и не испугался последствий, то он был действительно или дурак, или очень смелым человеком.
Однако, по своему опыту в одном она была совершенно уверена: Марлоу чего-то ждал от нее. Мужчины не рисковали своей жизнью на дуэли исключительно из-за чести независимо от того, во что предпочитал верить мир. Точно так же, как Мэтью Уилкенсон ожидал платы за свое благоразумие, так и Марлоу потребует платы за свое благородство, и Элизабет знала, какой монетой он хотел бы получить эту плату. Она устала от этого. Она была зла на весь мир.
Она встала и посмотрела на себя в зеркало, расправив платье и поправив длинные светлые волосы так, чтобы они четко падали ей на плечи. Пора было пойти и посмотреть, что за человек этот Томас Марлоу, герой или дурак. Пришло время узнать, что он потребует от нее.
Марлоу возился с рукоятью сабли, прислушиваясь к звукам наверху. Он нервничал, чувство, к которому он не привык, и это делало его раздражительным. Он нервничал, потому что понятия не имел, какой прием может получить у Элизабет Тинлинг. То, что он был принят, еще ничего не означало.
Убив Мэтью Уилкенсон, защищая свою честь, он вовлек ее в то, что могло перерасти в затяжную вражду, совершенно против ее воли. Она могла быть благодарна ему за то, что он так ее защищал, а могла и разгневаться на него за то, что он втянул ее в это и сделал их обоих главной темой всех сплетен Уильямсбурга.
Он поднял взгляд на звук легких шагов на лестнице, но это была всего лишь Люси, возвращавшаяся с предъявления его визитной карточки. Он приготовился к какому-нибудь оправданию; она вышла на улицу или лежала в постели с испариной или еще какой-то чепухой.
— Миссис. Тинлинг сказала, пожалуйста, подождите, она сейчас спустится.
Люси провела Марлоу в гостиную. — Пожалуйста, скажите, сэр, — спросила она, — как поживает Король Джеймс?
— Очень хорошо, Люси. Как всегда,
— Рада это слышать, сэр. Могу я побеспокоить вас, сэр, передать ему от меня привет?
— С удовольствием передам!
Люси сделала реверанс и одарила Марлоу своей очаровательной улыбкой, а затем оставила его в покое. Он оглядел комнату, пытаясь отвлечься.
Это был уютный маленький домик, построенный из дерева и стоявший на широкой улице Герцога Глостера, всего в нескольких кварталах от того места, где новое капитальное здание возвышалось возле перекопанной земли. Оштукатуренные стены, свежевыкрашенные в светло-голубой цвет, мебель простая, но элегантная и добротно сделанная. Все в доме было новым; Элизабет ничего не взяла из Дома Тинлингов, когда уезжала.
Марлоу заплатил хорошую цену за старый дом Тинлингов, но он не знал, какая часть этих денег досталась Элизабет. Должно быть, это была приличная сумма, поскольку ее новый дом стоил недешево, особенно если учесть конюшню и карету, которую она содержала. Он вообразил, что в ее положении ей ничего не остается, кроме как продолжать жить так, как ей нравилось прежде.
Он смотрел в окно на улицу. Празднества закончились, и гуляки снова стали кузнецами, бондарями и фермерами. И в городе по-прежнему закипела общественная жизнь: заседали суды и собрания.
Он мог слышать звуки работ, происходящих в новом здании Капитолия. Вскоре Николсон приступит к строительству и дворца губернатора, и Уильямсбург начнет выглядеть как настоящая столица самой процветающей колонии в английской Америке. Но в настоящее время на широкой улице было всего несколько магазинов и домов. Начало столицы было на
