Король Джеймс испытал удовольствие от предвкушения, чувство, которое он не мог припомнить ни разу в своей взрослой жизни.  Марлоу вернул ему многое из того, что забрали другие белые люди. Он, хотя и с неохотой, но должен был признать это.  Марлоу вернул ему некое подобие веры в свои силы.  Он вернул ему его гордость и свободу. И теперь Марлоу собирается вернуть ему еще и душу воина.

Старик был в ярости, абсолютной ярости. Джордж Уилкенсон никогда не видел ничего подобного. Через двадцать четыре часа после смерти второго сына, его любимого сына, он все еще был в ярости, словно одержимый самим сатаной.

Джейкоб Уилкенсон на мгновение прервал свою тираду, переводя дыхание. Двое мужчин находились в библиотеке в большом доме на плантации Уилкенсонов  ,  лучшей библиотеке в колонии. Вдоль стен стояли массивные дубовые полки, на которых стояли сотни книг, купленных стариком за долгие годы, которые Джордж, единственный из всего клана Уилкенсонов, на самом деле читал.

Над книгами и по комнате доминировали портреты Уилкенсонов, тех, кто сражался с Кромвелем и его пуританами и проиграл, а некоторые даже еще более ранние.  Джорджу казалось, что они с укором смотрят свысока на своих двух живых потомков, недостаточно терпеливо ожидая, чтобы те сделали что-нибудь, чтобы отомстить за величайшее зло, причиненное их семье.

Джейкоб, мысли которого, без сомнения, текли в том же направлении, стоял у массивного камина, занимавшего большую часть стены комнаты. Он взял кочергу со стойки у камина и ткнул в горящие поленья внутри кирпичного очага.  Затем ярость снова захлестнула его.

— К черту его черную душу! — закричал он, повернувшись и швырнув кочергу через всю комнату. Она врезалась в стеклянную дверцу шкафа с фаянсовой посудой времен Реставрации, разбив стекло и тарелки внутри.

Джордж Уилкенсон вздрогнул от звона стекла, но его отец, казалось, ничего не замечал. Джордж и раньше видел старика в припадках, но никогда не замечал за ним ничего подобного. Он ожидал от него траурной печали или плача по поводу смерти сына, но Джейкоб не проявлял ничего подобного. Он только бушевал.

— Если у тебя не хватило смелости убить его, почему, ради всего святого, ты не арестовал этого сына шлюхи за убийство? -  Джейкоб Уилкенсон повернулся к своему сыну. — Арестуй его и прикажи публично повесить.  Я хочу, чтобы ты отправил сообщение шерифу Витсену.  Еще не поздно, и прояви хоть какие-нибудь чувства! 

Джордж Уилкенсон выдержал взгляд отца. Он устал объяснять: — Мэтью вызвали на дуэль, отец. Это было делом чести. - Он чувствовал глубокую скорбь по поводу смерти брата. В отличие от старика.  Но он знал, что у Мэтью была горячая голова.  Он ненавидел Марлоу за то, что тот совершил, но не видел в его действиях преступления.

— Честь? Что этот сукин сын Марлоу знает о чести?  Скажи Витсену, чтобы арестовал его. Я держу в руках душу этого ублюдка, и он сделает, как я скажу.

— Я не сомневаюсь, что он сделает то, что ты скажешь, но никакие присяжные не признают Марлоу виновным в убийстве, и тогда мы будем выглядеть дураками за то, что попытались опорочить его таким образом.

Джейкоб Уилкенсон свирепо уставился на своего сыночка, его седые брови сошлись вместе на веснушчатом и морщинистом лбу. — Ты бесхребетный червяк, мой мальчик.

— Может быть, и так, но, по крайней мере, я сохранил рассудок.  - Логичней, конечно, было   бы, чтобы Джордж призвал Марлоу отомстить за смерть своего брата. Но от одной этой мысли его тошнило. Он представил себя лежащим на этой мокрой траве, в собственную крови, вытекающей из-под его бездыханного тела. Он молился, чтобы его отец не предложил этого.

— У твоего брата был характер, а у тебя то, что ты считаешь умом, — высказался Джейкоб. — Ты хочешь сказать, что губернатор не поддержит нас против этого ублюдка Марлоу?  Ведь, Уилкенсоны — первая семья Вирджинии. Ты хочешь сказать, что Николсон будет на стороне этого выскочку?

— Кажется, этот выскочка сейчас пользуется вниманием губернатора и его доверием. Он оказывает большую услугу Николсону по поводу морской охраны, и Николсон какое-то время будет у него в долгу.

— Что ты имеешь в виду под «морской охраной»?

— Николсон лишил Аллэйра командования и попросил Марлоу взять на себя управление кораблем.

Тут Джейкоб Уилкенсон перестал ходить и размахивать руками.  Он посмотрел на Джорджа так, словно его сын сказал ему, что в колонии произошло землетрясение.   

— Судя по всему, Марлоу был кем-то вроде капитана каперского судна во время последней войны, — продолжал Джордж. — В любом случае, он принял предложение губернатора. Разве ты не слышал?

— Марлоу… берет на себя командование морской охраной?

— Как я понимаю. И я думаю, что если он совершит что-нибудь существенное, то и губернатор станет с ним за одно.

Старший Уилкенсон надолго замолчал. Джордж неловко поерзал под его взглядом. Затем старик повернулся и уставился в огонь.

— Так не пойдет, — сказал он, наконец. — Так совсем не годится. Этот маленький ублюдок, убивший моего сына, не должен стать никаким героем в этой колонии. Никогда! — Он повернулся и посмотрел на своего оставшегося сына. — Ты с ним должен что-нибудь сделать, ясно!

— Ну, отец, что я могу сделать?

— О, только не наложи в штаны, я не предлагаю тебе вызвать Марлоу на дуэль. Если он смог убить Мэтью, то уж точно   убьет и тебя, а мне от этого вообще не будет никакой пользы. Я хочу, чтобы Марлоу был опозорен, арестован и повешен, как приблудная дворняжка.

— Но как?

— Решай сам, как!  И сделай это быстрее! — Джейкоб  Уилкенсон взревел и перевернул маленький столик, когда его снова охватила ярость. Фарфоровая ваза разбилась о камин. — Ты ведь самый умный, так что думай!

Глава 6

Элизабет Тинлинг сидела за туалетным столиком и смотрела на отражение Люси в зеркале. Это была прелестная девушка лет шестнадцати или семнадцати, с кожей цвета горячего шоколада со сливками, с мягкими каштановыми вьющимися волосами, выбившимися из-под чепчика и падавшими ей на плечи.   Даже если этот скотина Джозеф Тюнинг не переспал с ней, то Элизабет не сомневалась, что он подумывал об этом.  А, вероятно, и пытался.