— Вижу, и что? — переспросил Богданов.

— Это помощник товарища Минеева, Яшка Язык, — смеясь, произнес Потапыч. — Он у Минеева год маринуется. Оба от такого соседства страдают, а избавиться друг от друга не могут.

— Это почему?

— Да потому что Яшкин дядька большая шишка в столице Казахстана. Это он попросил Минеева взять к себе секретарем Яшку, чтобы тот уму-разуму научился. Но на самом деле, похоже, дядька просто хотел подальше с глаз племянничка отправить, вот и пристроил на Сай-Утесе. Знаешь, как он прозвище свое получил? Приехал на полигон, с недельку здесь помариновался и выкупил у кого-то из офицеров пароль для входа в шинок. А когда сюда попал, три дня не выходил, все болтал и болтал с каждым, кому не лень его было слушать, да и с теми, кто слушать его не хотел. Видно, за неделю так истосковался по сплетням, что чуть ума не лишился.

— Балабол, значит?

— Не то слово. Вон он с вашим товарищем соловьем заливается. Это он всем про визит заместителя председателя Совета министров растрепал, а попутно и о цели визита раззвонил.

— Всем? — опешил Богданов.

— Ну да. Тут у нас народу всегда хватает, а Яшка, когда подопьет, совсем языком управлять не может. Он здесь столько секретов за год рассказал, что его прям сейчас можно под белы рученьки брать и на Лубянку вести.

— Да, неприятное качество, тем более для секретаря руководителя секретного объекта государственной важности. — Богданов покачал головой. — Хорошо еще у вас здесь только свои, никого пришлых нет. А то так пролез бы к вам иностранный шпион, и все секреты полигона у него в кармане.

— Какое там свои! Вот вы, к примеру, разве свои? Только сегодня из Москвы прилетели и уже в шинке сидите. Да ты не тушуйся, здесь новости быстро расходятся. Естественно, я в курсе, кто вы и зачем пожаловали в наши края. — Потапыч хитро прищурился. — Если мы только своих пускать будем, заведение в трубу вылетит.

— А как же секретность? — удивился Богданов.

— Да это для местных, им хоть какое-то развлечение с паролями и снабженцами Николаями. — Потапыч рассмеялся. — А вы и правда поверили, что здесь строгая секретность, как на полигоне?

— Времени мало было разобраться, — ушел от прямого ответа Богданов и перевел разговор на другое. — Значит, Яшка Язык со всеми подряд треплется? И со своими, и с чужими?

— На то он и Яшка, — подтвердил Потапыч.

— На той неделе, когда министр из Москвы прилетал, Яшка много с кем трепался?

— Разве я теперь вспомню, — протянул Потапыч.

— В тот раз он про закрытие полигона трепался, — напомнил Богданов.

— Точно! Шел такой разговор, что испытания сворачивают, финансирования больше не будет, и гарнизон будут расформировывать! — воскликнул Потапыч. — Та неделя для всех нас траурная была. А как иначе? У нас тут все устроено, все налажено, кому охота на новое место перебираться и с нуля все обустраивать? Да, такое не забудешь.

— Согласен, такое не забудешь. Так много пришлых в шинке в ту неделю было?

— Да, в ту неделю у нас битком было. Ни разу за все существование шинка столько народу через нас не проходило. Мы даже на стенд новые фотографии повесили, вроде чтобы показать, как мы популярны. — Потапыч жестом указал на боковую стену, где в самодельных рамках висели два десятка черно-белых фотоснимков.

— Хорошая коллекция, — похвалил Богданов. — Посетителям экземпляр не продаете?

— А тебе охота купить? — оживился Потапыч.

— Не откажусь, если в цене сойдемся, — подтвердил Богданов.

— Свои люди, договоримся.

— Тогда тащи снимки.

— Снимков нет, чтобы их заказать, в Шетпе надо ехать. У вас до какого числа командировка?

— Сегодня улетаем, — ответил Богданов.

— Проклятие! За день не успею. — Потапыч сник. — Эх, такая хорошая идея пропадает!

— Продай пленку, если не жалко, — предложил Богданов. — И в Шетпе ездить не нужно, и на печать фотоснимков не тратиться.

— А что, можно и продать, — согласился Потапыч. — Только пленка подороже встанет.

— Это почему же дороже? — удивился Богданов.

— Потому что единственный экземпляр тебе отдаю. Оригиналом владеть будешь как монополист. Трешница — нормальная цена, а с пленки ты себе сколько захочешь снимков наделаешь. — Потапыч снова рассмеялся. — Так что, нести пленку?

— Черт с тобой, неси. Но уговор: в придачу к пленке твой номер телефона и круглосуточные консультации по личностям на снимках.

— Ого, так вы меня в помощники вербуете? Здорово, — почему-то обрадовался Потапыч. — Пиши номер, я согласен.

Подполковник записал номер домашнего телефона Потапыча, получил от него пленку и вернулся к столу, где Дорохин и Дубко потягивали пиво. Казанец все еще общался с парнишкой, который оказался помощником Минеева, и разговор у них шел оживленный.

— Что тут у вас, майор? — спросил он Дубко.

— Улов небогат, — ответил Дубко. — Видишь мужика с залысинами? Он в гарнизоне за связь отвечает. По его словам, на протяжении всего периода его службы никто и никогда не покушался на целостность телефонных линий. Говорит, здесь, как на курорте: спи, ешь и время от времени пыль с распределительного щитка связи сдувай, вот и все заботы.

— В принципе, на запись телефонных разговоров я и не рассчитывал, — заметил Богданов. — Слишком было бы просто: нашел того, кто к линии подключился и разговоры прослушивает, и ты победитель. Нет, в нашем деле так не бывает. И потом, помощник первого заместителя председателя Совета министров с Минеевым не по телефону вопрос закрытия исследований обсуждали, а при личной встрече. Кабинет его осматривать бесполезно, там уже спецы из госбезопасности побывали и ни одного «жучка» не обнаружили.

— А если Минеев с Рыбаковым не только в кабинете проблемы исследовательского проекта обсуждали? — высказал предположение Дорохин.

— И забыли об этом? Притянуто за уши, — отмахнулся подполковник.

— Почему? Так часто бывает, если переговоры ведутся в неформальной обстановке, — возразил Дорохин. — Сидели в кабинете, обсуждали будущее полигона, а тут время обеда подошло. Они вместе в столовую пошли и там по инерции продолжили обсуждение.

— Ага, а в столовой, в гарнизонной столовой, сидел шпион, — с нажимом на слове «гарнизонной» проговорил Богданов. — Тогда-то он и записал свою пленку, а потом ему осталось только ножницами поработать, нужные места склеить и заново запись прогнать, чтобы видимость единого разговора создать.

— Может, и не так все было, но столовую я бы проверил, — настаивал Дорохин.

— Согласен, столовую проверить надо, — внезапно согласился Богданов. — Вот ты, Юра, ее и проверишь. А заодно с поваром повторно пообщаешься. Может, он вспомнит, кто к нему в столовую со стороны ходит.

— Да хватит, командир. — Дорохин насупился. — Я хоть что-то предлагаю. Мы тут с Дубко столько