– Но все равно же хочется, – отвел глаза Гинкго.

– На что это похоже? – спросила Цумико. – В смысле, разве у души есть вкус? Как ты вообще понимаешь, что ее ешь?

– Подкорми немножко, и я постараюсь подобрать слова.

Поддавшись любопытству, Цумико потянулась к застежке браслета, но Гинкго ее перехватил.

– Не надо! Если раскроешься, он сразу поймет. – Подобравшись еще ближе, он пристроил голову у нее на колене. – Чтобы отец ничего не узнал, придется медленно.

– Только чуть-чуть.

Уловив струйку силы, парень довольно вздохнул, а когда Цумико принялась вдобавок гладить его уши, благодарно застонал.

– Восторг, – пробормотал Гинкго.

– Что?

– Ты спросила, на что это похоже. От твоей близости кружится голова. Будто внутри разрастается что-то теплое и трепетное. Это как влюбиться в кого-то.

Влюбиться? Что ж, сравнение имело смысл. Разве поделиться кусочком души – не то же самое, что подарить кому-то свое сердце? Цумико задумчиво хмыкнула.

– А ты когда-нибудь влюблялся?

– Сто раз. Но всегда ненадолго. – Он повернул голову, и оказалось, что лисы тоже умеют делать щенячьи глаза. – Вот даже знаю, что потом будет худо, но все равно устоять не могу.

Он выпрашивал ее душу, как мальчишка – сладости. И Цумико не видела причин отказывать ему в том, чем с избытком наградила ее природа. Забота не есть сама любовь, но разве нельзя заботиться о ком-то с любовью? Как воспитанница Святой Мидори, она умела ценить подобное.

– Скажи, что не против. – Гинкго всмотрелся в ее лицо. – Про меня в договоре ни слова, но я ведь живу тут. Скажи, что ты не против.

Почему это выглядело так, будто Гинкго для существования требовалось чье-то разрешение? Каждая жизнь ценна – неважно, каким образом она зародилась.

– Нам не нужен договор, чтобы быть друзьями. Ты волен выбирать меня так же, как я – тебя.

– Значит, мы друзья. – Гинкго поднялся на колени и потерся о ее щеку. – Ты только в меня не влюбляйся. Я разобью тебе сердце, а затем ты разобьешь мое. Если только папа меня раньше не прикончит. Он очень ревниво относится к тому, что считает своим.

– Я думала, это он мне принадлежит.

– Если ты к этому стремилась, то сильно все себе усложнила. – В его глазах вспыхнуло восхищение. – Связь требует подчинения, но ты сама – нет. Судя по тому, что я видел, ты позволяешь отцу главенствовать. И после всего того дерьма, через которое он прошел, такое положение дел ему нравится. И ты тоже.

– Арджент меня ненавидит. Сам так сказал.

– Лисы прямотой не славятся. Он говорит так, а сам может иметь в виду что угодно.

– Ему тошно, что я им владею.

– Определенно, но все куда сложнее. С лисами всегда есть нюансы.

Цумико легко потрепала его уши:

– «Я тебя ненавижу» нюансов не подразумевает.

– Очень даже подразумевает. Он ненавидит, что испытывает к тебе желание. Ненавидит, что не может тебя ненавидеть. – Гинкго выгнул брови. – Ему сейчас худо.

Какая чепуха.

– Если между его словами и истинными чувствами такая разница, не получается ли, что на самом деле он тебя любит?

Улыбка парня пропала.

– Нет, меня он ненавидит по-настоящему.

– С чего отцу ненавидеть родного сына?

– За сам факт существования. – Гинкго потерся щекой о ее колено. – Однажды, давным-давно, главой семьи Хадзимэ овладела жадность. Он желал заполучить больше амарантов – и самым безопасным способом оказалось их разведение. Хозяева принудили отца, и тот обрюхатил свою госпожу.

– Твою мать.

– Папа ненавидел ее, но не мог навредить ей из-за связи. В каком-то смысле я за него отомстил, – с мрачной гордостью сообщил Гинкго. – Она умерла, рожая меня.

Глава 22

Пляжники

С тех пор, куда бы Цумико ни направилась прогуляться, Гинкго следовал за ней. Заявил, что сады на зиму укрыли и присматривать за ними пока не надо. Он знает ее владения лучше, чем кто-либо, и может показать самые красивые уголки, тем более ему все равно заняться нечем. Но Цумико все прекрасно понимала.

Гинкго стал для нее, если можно так выразиться, товарищем по играм.

Они обменивались историями, подначивали друг друга и часами гуляли, ничего особенного не делая. Гинкго уговорил ее подняться с ним на крышу Особняка. Цумико с его помощью соорудила огромный замок из песка. Он показал ей место, где летом летают светлячки. Она рассказала ему о жизни в Святой Мидори, и вот тут они нашли точки соприкосновения.

– У тебя нет родителей? – спросил Гинкго.

Она покачала головой:

– Семья моей мамы живет в Кэйши. Но мы с братом выросли в интернатах. Святая Мидори – единственный дом, который я знаю.

Гинкго потыкал пальцем ноги в мокрый песок:

– Как мне это знакомо. А у меня, кроме Особняка, ничего нет.

– Люди говорят, я закрытая.

– Это не так уж и плохо. Бывает хуже. А ты пригласишь сюда своего брата? – спросил Гинкго.

– Он приедет на летние каникулы. – Закинув палку на ограждение от плавника, Цумико посмотрела на серую зеркальную гладь моря. – Может, ему тут понравится и он захочет остаться.

– А как у нас может не понравиться? У тебя огромный дом и пляж. Санса саму себя на кухне превосходит, когда ее дети заглядывают. Уж если твой брат не впечатлится обществом тех и наблюдателей, можем попросить Майкла научить его водить.

– Ой, вспомнила! Акира спрашивал, есть ли тут его ровесники.

Гинкго поднял палец:

– Пока у наших стражей – три дочки и сын. Тимуру двенадцать.

Цумико достала телефон:

– Акире четырнадцать.

– Если он такой же хлипкий, как ты, два года разницы не сделают. Тимур у нас крепыш, весь в мать.

– Значит, можно пообещать брату приятеля ему под рост.

Она подняла телефон, ища красивый фон для селфи.

– Дай-ка. – Гинкго забрал у нее гаджет и попятился. – Покажу ему мою внушительную коллекцию коряг.

Вскоре Цумико уже отправила фото необычной изгороди вместе с припиской:

У меня новости!

Мальчик тут будет.

Его зовут Тимур.

Он наблюдатель, класс бойцов.

Полминуты спустя пришел ответ от Акиры. Судя по снимку, они с Суузу сидели в каком-то фастфуде.

Привет, сестренка.

Жду не дождусь.

Клевые коряги!

Но кто тебя снимал?

Подружилась с одним парнем. Его зовут Гинкго.

Парнем???

Не смейся.

Он старый, аж седой.

Давным-давно садовником работает, еще у тети Эими был.

Гинкго, заглядывавший через плечо, фыркнул от смеха. А когда Цумико прокрутила переписку назад и показала ему присланное братом фото, присвистнул:

– Интересные знакомые у твоего брата. Амаранты-птицы обычно жутко высокомерные.

– Акира живет с ним в одной комнате.

– Судя по всему, Суузу решил, что твой брат – хороший сосед по гнезду. Надеюсь, Акира не против всю жизнь общаться с фениксом.

– Суузу – феникс?

– Без сомнения. Даже если не смотреть на нос, окраска очень характерная. Слушай, а твой брат – он тоже наблюдатель? – осторожно спросил Гинкго.

Цумико набрала его вопрос.

Гинкго спрашивает, ты – наблюдатель, как я?

Нет.

Когда ты уехала, они пришли меня проверить.

Было крипово.

Погоди. Не очень понимаю, о чем речь, но Суузу говорит, что я не вылупился.

Что?

Типа моя душа – как невылупившийся птенец.

Сидит в тепле и ждет момента.

Это как?

Понятия не имею.

Суузу не может объяснить.

Когда приедешь, спросим Майкла.

Ок.