скорее подумал, чем понадеялся, что это требуха, но после супа ему показалось, что и это блюдо изготовлено из какой-то рыбы. Грант с трудом проглотил два кусочка, хозяева внимательно наблюдали за ним, и он почувствовал, что от него ждут, по крайней мере, тех же слов: "Это тоже хорошо". Вместо этого он спросил:

— Что это?

— Здесь есть всё, что можно съесть, — сказал Том с внезапно вспыхнувшей яростью.

— Ну, Том, это не его вина, — успокоила его Фиона. — Это из-за таких же людей, как он.

Том хмуро посмотрел на свой ужин, потом на гостя.

— Хочу знать, что вы расскажете шпротам, которых вы учите в школе.

— Если хотите, могу поведать… — начал Грант.

— Самое время для начала сказать им, чтобы они перестали пользоваться автомобилями, — перебил его Том. — И, если бедные лишенцы не могут жить без них, скажите им, чтобы они не ездили на машинах туда, куда не нужно.

— Святые угодники, Том, они же ещё совсем дети, — вставила Фиона.

— Они ведь вырастут, если мир не рухнет первым. Они должны обходиться без своих холодильников, морозильных камер, микроволновок и всего остального, что может их расстроить, — с новым приступом ярости сказал он Гранту, — я не хочу, чтобы они страдали.

Грант почувствовал себя виноватым и в том, что слишком долго живёт в городе, и в том, как он хранит мясо. Поскольку холодильника нигде не было видно, он надеялся, что мясо свежее. Чтобы покончить с этим и вообще с ужином, Грант набрал полный рот еды, но ему пришлось быстро проглотить её, чтобы сказать:

— По крайней мере, вы хотя бы не одиноки.

— Это в ваших городах люди уходят и бросают друг друга, — пробормотал Том.

— Нет, я имею в виду, что вы не единственные в своей деревне. Я узнал об этом от вашего друга мистера Бича.

Том принял вид человека, отрицающего любую дружбу, но требовательно спросил:

— Называете его лжецом, да?

— Я не говорил такого, просто ошибся, — сказал Грант, кивая на стену, которая соединяла этот коттедж с соседним. Хозяева уставились на Гранта с таким видом, будто не слышали возобновившихся звуков за стеной, барахтанья и шарканья, которые напоминали о ком-то старом или недееспособном.

— Крысы? — вынужден был предположить Грант.

— В своё время мы видели нескольких, — ответил Том, продолжая разглядывать его.

Если это и была попытка остроумия со стороны Тома, то Грант счёл это плохой игрой. Даже его младшие ученики могли выражаться получше. Какой-то акустический эффект усилил звук шуршания крысы, когда она пробежала вдоль дальней стороны стены, прежде чем скрыться в другом коттедже. Вместо того чтобы и дальше раздражать хозяев, Грант сосредоточился на том, чтобы съесть достаточно, чтобы можно было отодвинуть тарелку и изобразить сытость. Конечно, эта еда не совсем напоминала рыбу; Гранту казалось, что он пытается проплыть сквозь неё или она сквозь него. Когда он выпил стакан воды из кувшина, который был единственным дополнением к еде, ему показалось, что даже вода имеет рыбный вкус.

Фиона убрала тарелки в раковину, и на этом ужин закончился.

— Могу ли я вам помочь? — спросил Грант из вежливости.

— Это её работа, — сказал Том.

Поскольку Фиона снисходительно улыбнулась, Грант не счёл себя вправе не согласиться.

— Тогда я лучше схожу до телефона.

Гранту показалось, что он увидел бледную фигуру, отпрянувшую от окна в неясный полумрак — должно быть, это было отражение Фионы, когда она повернулась, чтобы посмотреть на него.

— Том сказал, что вы уже ходили звонить.

— Я должен предупредить своих друзей, что не увижу их сегодня вечером, — поспешил объяснить Грант.

— Они ведь и так поймут это, когда вы не приедете, не так ли? Мы не хотим, чтобы вас унесли волны.

Вытерев руки тряпкой, которая могла быть частью чьей-то выброшенной одежды, Фиона выдвинула ящик рядом с раковиной.

— Останьтесь в нашем доме, и мы сыграем в несколько игр.

Хотя потрёпанная картонная коробка, которую женщина открыла на столе, имела этикетку настольной игры "Лудо", внутри оказалась не совсем она. На знакомой доске грохотало несколько осколков вещества, которое, как сказал себе Грант, не являлось костью.

— Мы сами здесь развлекаемся, — объяснила Фиона. — Мы используем всё, что нам присылают.

— Он не твой парень, — возмутился Том.

— Но может им быть.

Скрип стула Гранта по каменному полу в какой-то мере выражал его дискомфорт.

— Я всё же схожу позвоню, — сказал он.

— Вы ведь не поедете на машине, правда? — спросил Том.

— Вовсе нет.

Грант не стал бы возмущаться, что бы ни подразумевал этот вопрос.

— Я собираюсь насладиться прогулкой.

— Он скоро вернётся, чтобы ты с ним поиграла, — обратился Том к жене. Она повернулась, чтобы глянуть в темноту, в то время как Том пристально смотрел на их гостя, вставшего из-за стола.

— Мне ведь не понадобится ключ?

— Мы будем ждать вас, — пробормотала Фиона.

Грант почувствовал напряжение, гнетущее, как шторм, и не поблагодарил голые доски пола за то, что они усилили звук его отступления по коридору. Он ухватился за липкую задвижку и распахнул входную дверь. Ночь была почти неподвижной. Приглушённые волны разглаживались на чёрной воде за морской стеной, внутри которой тихо журчала белизна залива под неполной маской Луны, которой не хватало нескольких дней до полнолуния. Запах, который Грант уже не считал нужным называть рыбным, витал во влажном воздухе и под его одеждой, пока он спешил к телефонной будке.

Жара, оставшаяся с того дня, с лихвой поспевала за ним. Редкие порывы холодного ветра лишь усиливали запах. Грант подумал, что аллергия на то, что он съел, начинает проявляться в повторяющемся ощущении, исходящем из желудка, что его плоть становится резиновой. Коттеджи стали ещё более отчётливыми, как куски Луны, упавшие на землю, и казались менее пустынными, чем он предполагал: в лунном свете Грант увидел, что некоторые окна были оттёрты или даже вылизаны до безупречной чистоты. Однажды Гранту показалось, что лица поднимаются, как сполохи, чтобы наблюдать за ним из глубины трёх следующих друг за другом коттеджей, если только одно и то же лицо не преследовало его. Ему не удалось сдержаться от того, чтобы вновь не заглянуть в универсальный магазин, и конечно, он увидел только лунный свет и мёртвую кошку. Он изо всех сил старался посмеяться над собой, пока добирался до телефонной будки.

Внутри его поджидал неприятный запах. Он придержал дверь ногой, хотя она пропускала не только порывы ветра, но и больше света, отчего его рука казалась такой же бледной, как и трубка в кабинке — чёрной. Неуклюжие распухшие пальцы Гранта нашли клочок бумаги и