евреями или славянами, однако и немецкий народ также не представляет собой единую расу, а состоит из самых разных расовых составных частей[1640]. При этом, по мнению Гитлера, существуют, например, такие расовые элементы, которые более склонны к музыке, такие, которые более склонны к технике и к наукам, такие, которые более предрасположены к политике и даровиты в ней, и т. д. Получается хотя и довольно странное, в сущности, уже не биологическое расовое понятие, но мы должны сначала принять его таким, чтобы вообще понять внутреннюю логику дальнейших рассуждений Гитлера.

Гитлер исходит из вопроса о том, как внутри народа можно определить, каких людей следует отнести к каким расовым группам. Теоретически для этого существует два варианта: либо исходить из внешних характеристик людей (таких, как форма головы, рост, цвет глаз и волос) и относить их в соответствии с этими критериями к определенным расовым группам, либо же исходить из эмпирически видимых специфических способностей человека, его пригодности к чему-либо и определять по ним, к какой расовой группе он принадлежит. Гитлер отверг мысль отбирать политическую (или иную) элиту (элиты) по внешним «расовым» признакам. В большей степени определяющим является специфическая одаренность человека. Если человек, например, — благодаря приверженности радикально-революционной партии — проявляет себя храбрым и мужественным, то это доказывает, что его следует отнести к той расовой части немецкого народа, которая обладает политической одаренностью и, следовательно, предназначена для политического правления.

Если вдуматься в эти рассуждения, то бросается в глаза, что Гитлер своей собственной аргументацией в значительной степени доводит свою расовую идеологию до абсурда. Ведь если его теория сводится в конечном счете к тому, что люди, подходящие для определенных областей, отбираются путем проверки их конкретных способностей в этой области, то дополнение о том, что касательно именно этих вот людей речь идет о, например, расовом компоненте с «политическими» или «художественными» способностями, не имеет особого смысла. Расовый аргумент, очевидно, всего лишь дополнительная приписка, в нем нет необходимости ни в одном месте внутренней логики построения аргументации. И потому это также не приводит к практическим последствиям, например, в том смысле, что политическая элита теперь отбиралась бы по внешним отличительным признакам (которым, впрочем, Гитлер и партийная элита вовсе ведь не соответствовали бы). У расового аргумента есть только в определенной степени и в конкретном случае одно последствие — хотя и фатальное для тех, кого это затронуло, поскольку те люди, которые изначально были исключены из немецкой всенародной общности, например евреи, «цыгане», умственно отсталые и т. д., даже и не подвергались проверкам на предмет их способностей, а, за редким исключением, были уничтожены как расово неполноценные.

Наиболее подробно Гитлер изложил свои взгляды на этот счет в своих выступлениях на имперском съезде НСДАП в 1933 г. В своих речах Гитлер исходил из тезиса, что немецкий народ состоит из различных расовых составляющих, при этом национал-социализм обращается к потенциальной элите, т. е. к «героической» расе[1641]. Но, развивая свою мысль в другом выступлении, он продолжил: «Делать вывод об одаренности и пригодности можно не только отталкиваясь от расы, но и отталкиваясь от одаренности — о расе. И это означает следующее: необязательно сначала раскрывать людей, имеющих способности к музыке, как расу, чтобы доверить им работу в сфере музыки, наоборот, это музыка раскрывает расу, обнаруживая одаренность к ней». То есть на вопрос о том, каких людей в немецкой всенародной общности следует отнести к той расовой составляющей, которая отличается своими музыкальными способностями, ответ дается просто одаренностью этих людей, их особым музыкальным талантом. Противоположный метод, который отвергает Гитлер, состоял бы в том, чтобы сначала изучить, какие внешние расовые характеристики являются определяющими для музыкального человека, а затем сосредоточить этих людей и поручить им «попечительство о музыке». Гитлер использует этот абсурдный пример (абсурдность, в которой Гитлер отдавал себе отчет, вытекает, однако, в сущности, из абсурдности конструирования «музыкальной» или «технически одаренной» расы) только для того, чтобы доказать, что политическую элиту тоже нельзя подбирать по внешним расовым признакам (как это можно было бы предполагать), но исключительно исходя из ее пригодности и одаренности, которые в этой области, как мы подробно показали, проявляются в боевой приверженности радикально-революционной партии. Гитлер поясняет, что вопрос о том, каким методом он мог выявлять героических людей — а они имеются во всех слоях общества, т. е. будущую политическую элиту, имел для него решающее значение: «Здесь была только одна возможность: выводить из расы одаренность было нельзя, наоборот, от одаренности следовало делать вывод касательно расовой пригодности. Но одаренность можно было установить по характеру реакции отдельного человека на какую-либо провозглашаемую новую идею. Это безошибочный метод поиска таких людей, которых вы хотите найти. Потому что каждый слышит только тот звук, на который настроена его душа»[1642].

Гитлер считал своей заслугой объединение немецкого народа, отрешаясь от всех конфессиональных, социальных и иных барьеров, в единое целое, в «народную общность». Он отнюдь не намеревался разрушать это единство, когда он представил в качестве темы для обсуждения различающиеся расовые составляющие, введя этим новый критерий различий, сеющий раздор. В июне 1930 г. он сказал Вагенеру: «Если мы, исходя из этого понимания, внимательно рассмотрим вопрос о пользе и вреде разделения рас и племен в нашем немецком отечестве, то увидим один только вред! Немецкий народ в результате демонстрации расовых проблем был бы только еще больше расколот, стравлен между собой, раздроблен, а тем самым сделан ничего не значащим в отношении внешней политики. В связи с этим я уже неоднократно запрещал, и на ближайшем совещании гауляйтеров я снова со всей строгостью буду запрещать вообще вести обсуждения и писать о расовой доктрине и расовых проблемах. Мы должны сделать прямо противоположное! Всенародная общность, именно всенародная общность — вот что должно быть нашим боевым кличем! Все, что объединяет и связывает слои, должно быть извлечено на свет божий, об этом надо тщательно заботиться и давать поддержку, а все, что разделяет их, что заставляет снова пробудиться старые предубеждения, этого всего следует избегать, с этим надо бороться, устранять это. <…> Мы — без посторонних — можем и должны разобраться в расовых вопросах, вы, я и Розенберг, и еще кто-нибудь, тот или этот. Ведь это для нас эти вопросы являются ключом и ориентиром. Но для широкой публики это яд! А кроме того, еще идет пробуждение только комплексов зазнайства или неполноценности. А они — самое верное средство для разрушения всенародной немецкой общности»[1643]. Поэтому Гитлер также отказался формировать элиту по внешним расовым критериям. В своих «Монологах» 27 января 1942 г. он высказал следующее мнение: