бы посмотрела в душу мою!.. — ужаснулась бы, как она вся изранена, не будет целенья ей… так лучше уж _у_й_т_и… _н_е_ _б_ы_т_ь… у меня нет надежды… меня вознесло обманчиво-чарующим сном, чтобы швырнуть и разбить.

В 10 я был дома, — какая же пустыня, темень! Я лежал с часами в руке, думал, следил… — вот, приехала… и мне стало страшно. Истомленный, я скоро впал в забытье, чтобы вздрогнуть и проснуться… — и застонать жалобно — О… ля..! приди же, я так одинок, я покинут, я опять в бездонном горе и хочу не быть… И знаю, сколько еще во мне..! сколько силы и огня, и творческого воображения!., для тебя, Оля… — и я не шевельну мыслью. Я как-то должен выйти из тьмы моей, моего горя. Если до осени не увижу тебя, моя сила, моя жизнь… — я убью себя… если не случится чуда. Мы сплавились душевно, ты необходима моему творческому напряжению… и ты, истомив невольно меня — покинула. Я знаю, ты страдаешь… _з_а_ч_е_м_ эти бесцельные страдания?.. Ты своей детскостью, открытостью людям… — влечешь всех. Вчера Мария Михайловна556 вдруг вымолвила это… — «нам скучно теперь…» Это как у меня в «Именинах»557 — после неурочного пенья соловья… всем стало сладостно-грустно… И еще добавила — «все влюбились». Что мне теперь делать?.. Не знаю. Ксения Львовна — милая, да, пусть… но она не может ничего осветить во мне. Обмануть себя, подменить ее душевностью твою _Д_у_ш_у?!.. обмануть себя..? У меня, утром отъезда, и на вокзале она будто подтянулась, ей как бы захотелось _ж_и_т_ь_ и нравиться. И этот цветочек у сердца… Обмануть себя?!.. Попытаться обвеять себя ее лаской? Я знаю… я мог бы засветить, даже зажечь ее… но — к чему?.. Звезду в небе подменить — елочной, пусть с блеском даже?.. Она миллионной доли не знает, что поет во мне, что я лиши начал петь тебе… Ведь ты же не знаешь всей моей силы… она раскрывается туго… Как я лелею тебя, как хочу чаровать, дать тебе всю любовь мою! Ты не все в ней знаешь. Ты лишила и меня, и себя высшего огня в ней… и того, что этот огонь зажег бы во мне… осветил во мне для тебя. Я это слышу в себе, я знаю, что ты от меня взяла лишь отсветы.

Да, консьержка сказала о тебе — «трэ жантий…»[180] Я добавил ей от себя «за доброе отношение к тебе». Это _н_у_ж_н_о. Будь уверена, что — думаю — все смотрят на наши отношения — _в_о_з_в_ы_ш_е_н_н_о. Так и надо, ибо эти отношения в сущности своей — удивительно чисты и высоки! Для меня ты — вся моя, моя жена, моя девочка светлая, моя нежка, моя… — _в_с_е_ моя. Моя молитва — чтобы ни единой тенью не омрачалась ты! все во мне к тебе — нежная и чистая забота и любовь, до боли… до страха чем-нибудь омрачить свет в тебе. Бесценная, неиспиваемая, недопетая… Твое дыханье… как пью его, как вызываю в себе дыхание твое, твоего прекрасного, _в_с_е_г_о! Я тычусь лицом в твою подушечку… Я не смею ее касаться, я ее убрал… храню… — для чего?.. не знаю. Закрыв глаза я вызываю твои черты… твои жаждущие губки… пью их воображеньем, ловлю эти линии рта, у губ, эти «уголки»… реснички, брови… милый лобик… щекочущие локоны твои, прелестная!.. я схожу с ума, я не могу… я проклинаю, — зачем философ558 лишил меня тебя? не показал… дав мне лишь подделку. Оля моя… я не соберу сил, напора в себе, чтобы дальше петь тебя, дать тебе из сердца-воображения — мою ласку слов-образов… а во мне их — бездна! Что бы нашел я в себе!.. — я _с_л_ы_ш_у. Никто никогда _т_а_к_ не жил сердцем и огнем образов!.. Я, единственный, по тебе и для тебя. Ты не обманулась… ты это разгадала… и ты _н_а_ш_л_а, сердцем ища меня, нашла меня. Вопреки _в_с_е_м_у. Ты упустила время… но время — лишь условность. Не во времени, не в его власти отнять меня у тебя. И есть мгновенья — большие самой вечности. Как я слышу свои быстрые шаги… свое исканье тебя!., этот рот, как возбуждает… — как влечет, до потери всего во мне!.. Оля… девочка… мученица… отнятая у меня моя сила… — во-имя _ч_е_г_о!.. кого!

Что мне делать, чем жить, без тебя?., зачем явилась ты?.. Ну, пытаться забыть тебя? перестать писать тебе?.. отвыкнуть?.. сгореть в этом томленьи бесцельном, бесплодном?!.. Нет, лучше бы умереть, не чувствовать… Я превозмогал себя перед людьми, и иссушал себя, обманывал себя, томил и подавлял себя, повиновался тебе, страшась боли твоей. Зачем?!!!.. Теперь я мечусь бессильно… кляну свою чистоту к тебе… лучше бы сгореть в тебе, сгореть в живом огне… Господи, помоги… я на краю сил, я отчаялся… противны мне мои высокие напряженья в творческом… — к чему?!.. Храня себя, ты была безжалостна ко мне… ты не дала мне всего сердца, всего… что в тебе. У Данте был идеальный мир, стихийная _в_е_р_а… надежда — _т_а_м..! У меня нет этого, этой _в_е_р_ы… я все скомкал, смял в себе… Нет, я стисну душу, я вырвусь из твоего очарованья… я соберу последние силы, чтобы замолчать и снова найти себя. Я долго не буду писать тебе… м. б. совсем не буду. Я — или найду себя, или — перестану. Оля, дай губки… Я исстрадался. Вчера я не ел почти, ничего не хочу, истаять хочу. В.

125

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

13. VI.1946 12 ч. дня

Оля!.. Ольга моя, Ольгуна… неназываемая, о, как хочу огненно обнять тебя всю!.. Я — в сладком полубезумии, как в те возносящие дни чудесных Твоих «ячменей», весь _п_о_ю, Тебя, моя Светлая, пою и пью, Тебя… в те дни, когда умолял — «будь моей женой-дружкой, моей _в_с_е_й, и дневной, и ночной, чудеска!..» Звучит во мне, сочно, мощно, мой голос, Тебя молящий, грудной, сочный, _м_у_ж_с_к_о_й, сильный зов-песня, Тобой, единственная, вызванный к жизни… Как прекрасна, Ты, возлюбленная безумица… я слышу твое _з_е_м_н_о_е_ желанье, — такое _п_о_н_я_т_н_о_е_ мне, такое _в_л_е_к_у_щ_е_е… — «ну, поласкай меня, как ты умеешь»… Оля, я _ч_у_в_с_т_в_у_ю_ Тебя, всю тебя, нежная, рыбка-Оля… Как ярко во мне _т_о, утреннее троицкое, льнущее, свежее-свежее, в трепещущем холодке, тельце… о, женщина, дитя, в страстном расцвете всей твоей женской _п_р_е_л_е_с_т_и! Оля, Ольга… приди!.. Я не могу без Тебя… ты свет и воздух, и сила, и зов-моленье… — нет жизни без Тебя, вне Тебя!..

Сегодня я плохо спал, весь в