— Я не знаю, что сказать. — выдал я, после минутной заминки.

Стоун внимательно вглядывалась в меня.

— Но ты же хотел рассказать мне всё. — напомнила она.

— Факты. — пожал плечами я, ощущая, как и они начинают ныть.

— Факты больше тебе не помогут.

— Закончите лучше свою мысль. — фыркнул я.

Мне стало понятно, что Стоун знает, что я защищаюсь. Ну и пусть знает!

— Я не могу напрямую сообщить тебе о причине твоих симптомов, так как это дикий психоанализ, от которого лучше воздерживаться. — вкрадчиво объяснила мне психолог. — Иначе будет только хуже, а в твоём положении идти на риск не оправдано. Поэтому требуется терпеливый диалог. Ты должен сам прийти к заключению.

Боль в голове нарастала. Я слушал как бьётся кровь в висках, как после тяжёлых упражнений. Тело тянуло вниз, словно его напичкали железом. Болела не только голова, но и каждый ушиб, каждая царапина раскалились и раздражали мой мозг. А ещё у меня появилось странное ощущение, словно впереди ничего нет. Не будет ни завтра, ни следующего понедельника, мне не будет сорока лет.

— Не уверен, что смогу понять, что со мной. — говорю таки я, почти отчаявшись. — Слишком много мыслей в голове.

— Я помогу. — обещает Стоун. — Нам не нужно разгребать всё. Это позже. Сейчас главное вернуть тебе мотивацию.

Я поднимаю глаза на женщину в очках.

— Мотивацию?

Та кивает.

— Это поможет тебе справится. Кошмары не дают тебе заснуть, а без сна ты долго не выдержишь. — как же она всё-таки прямолинейна. — Нам нужно отыскать то, что тебя успокоит.

— И как это найти? — спрашиваю я, вдруг ощутив какой-то слабый импульс где-то в груди.

— Вспоминай.

Меня ничего особо не беспокоило, поэтому я никогда не испытывал потребности в каком-то блокаторе страхов. Но я не думаю, что Стоун имела в виду их, ведь от блоков мало пользы. Нужно устранить проблему.

— С чего начать?

— Начни с себя. Нам нужна пока лишь общая картина. Когда ты увидишь свои действия со стороны, то сразу поймёшь, что не так. До этого ты, я уверена, никогда не анализировал свои поступки и не задавался вопросом «Зачем?».

— Задавался! — вдруг всколыхнулся я. И снова противоречие меня активирует. — Я спрашивал себя, что делаю у него!

— И какой ответ ты получал?

Я прикрыл глаза. Мгновенно передо мной раскинулись экраны с воспоминаниями. Я сижу у забора около дома Джима, я сижу на крыше «Цапли», я сижу в той самой комнате и спрашиваю себя: «Зачем?».

— Чтобы он любил меня. — шепчу цитируя самого же себя.

— И ты оправдываешь всё то, что сделал? — подводит меня к чему-то Стоун. — Стоило ли всё того?

Ухмылка сама собой проступает. Горестная, грустная досада.

— Очевидно, что нет, если посмотреть на то, чем всё обернулось. — говорю я, сглатывая ком. — Но если вынести всё из контекста… — улыбка вдруг преображается чистой. — это становится безумной страстью, такой, какая не наскучит. Такое мне нравится. — признаюсь я, переведя взгляд на странное зеркало на боковой стене.

— Прости, Эдвард, — немного печальный голос Стоун вырывает меня из на удивление приятной меланхолии. — но настоящая любовь — это выход за пределы чего-то лишнего в себе, чтобы стать лучше и добиться ответной любви. Ты позволил своему дяде влиять на тебя, полагая, что тем самым ты заслужишь его благосклонность. Но ты, верно, забыл, что сам он никогда бы не изменился.

— Но я тоже влиял на него! — вдруг выкрикиваю я. — Я это чувствовал. — во мне просыпается какое-то отчаяние, желание оправдать всё и всех.

— Так зачем же ты сбежал? — вдруг задаёт коварный вопрос психолог. — Пойми, Эдвард. Психопаты чувствуют превосходство. Как боги. А боги не считают, что им нужно меняться.

Я не замечаю, как вскакиваю на ноги.

Боги. Как боги. Психопаты?

— Не романтизируй их мир. — голос Стоун доносится откуда-то из глубин. Или это я на глубине? — Они могут управлять тобой, манипулировать, это доставляет им удовольствие… смотреть как ты пляшешь.

Я смотрю как руки медленно начинают светиться, как их кто-то обводит жирным карандашом.

— Спроси себя, почему я делаю всё это?

— Не знаю.

— Подумай. Если ты это поймёшь, то…

— То что?

То что? Если бы я понял, если бы я догадался, то ушёл бы. Кому нравится, когда им манипулируют? Но Джим ведь наоборот хотел, чтобы я понял. Значит…

— Его не пугало, что я обо всём догадаюсь. — говорю я, не твёрдо опираясь о спинку стула.

Стоун внимательно изучает мои реакции.

— Так… — она кивает. — Почему не пугало?

Я бегаю глазами по комнате. Думай. Думай наконец!

— И если бы ему было всё равно, он бы не хотел вовлечь меня в свои дела.

Стоун уже не кивает. Возможно, здесь её информация заканчивается.

— Что он хотел сделать с моим неврозом? — спрашиваю я у себя.

Комната в порядке, когда я думаю. Когда я начинаю думать, то всё становится на свои места.

— Создать второго себя.

Я перевожу взгляд на Стоун и на секунду обливаюсь потом, увидев на месте психолога моего дядю. Галлюцинация занимает всего одну секунду, но от резкого вхождения в шоковое состояние голова начинает кружиться. Я медленно оседаю на стул.

— Позвать врачей? — спрашивает Стоун.

Я отрицательно качаю головой. Сейчас, ещё чуть-чуть и пройдёт.

— Ладно, Эдвард. — чуть откашливается психолог. — Я всё-таки должна сообщить тебе о твоих скрытых и не скрытых расстройствах. А ты подумай, права ли я.

Я вцепился в край стола, чтобы не упасть.

— Психопатия — это патология характера, возникающая в результате врождённой или рано приобретённой неполноценности нервной системы. Она может передаваться по наследству.

Я замер, ожидая услышать страшный приговор.

— И в твоём характере есть некоторые признаки. Пообщавшись с мистером Холмсом, я смогла составить общую картину. Ты можешь сам назвать хоть один? — неожиданно просит Стоун.

Я что и диагноз сам себе ставить должен? Господи, я просто хочу поспать.

— Не знаю. — еле выговариваю я. — Майкрофт говорил, что у меня синдром безнаказанности.

— Так. Хорошо. Отсюда следует некая форма нарциссизма, но я скорее назову это стремлением к личному превосходству. Но это лишь неверная защита от комплекса неполноценности.

— Выходит, я не такой уж и замечательный. — иронично усмехаюсь я, сдерживая подступающие слёзы. Я идиот.

— Тебе просто нужна помощь. И мы почти пришли в решению.

К решению… Я машинально прикрываю глаза, а через секунду в ужасе распахиваю. «Рыцарь кубков».

Стоун наблюдает за мной. Я вздыхаю, усаживаясь прямо.

— Выходит, он хотел создать второго себя