- Здесь много лет назад был подписан мир между вашим и моим народом. Вот там, - продолжал Сутер и рукой указал в сторону, где возвышалась стела высотой метров двадцать, - стоит памятный знак тому событию. Место памяти тому, как легко можно начать войну, и как трудно её прекратить. Но тогда, нам это удалось.

- Памятник, - сказал я. – Место памяти по-нашему будет «памятник».

- Признаюсь, я был одним из тех, кто настоял на его возведении.

- Можно будет посмотреть?

- Если хочешь. Да, думаю, тебе будет интересно, и даже полезно… Для твоей памяти, - добавил, помолчав, Сутер. - Но не прямо сейчас. Для начала мы поедем непосредственно в город, надо решить кое-какие вопросы.

Я взирал на огромные стены, на раскинувшийся под ними внешний город с его малыми крепостями, на виднеющуюся над крышами зданий памятную стелу, посвящённую неизвестной мне войне, на монументальные дома с террасами внутреннего города, и не мог поверить, что всё это происходит со мной, а потом…

…Потом я увидел Чужака.

Глава 40. Такая работа

- Привет, сынок, ну что продолжим учиться? - это был отец, его голос доносился откуда из-под потолка, а сам Вадим сейчас сидел на стуле в комнате с низкими потолками, и множеством приборов и проводами, которые тянулись к голове Вадима. Одну стену в комнате занимало большое зеркало, в которое можно было корчить рожицы. Забавная игра, думал малец. Сейчас опять мультики будут показывать.

Он бывал здесь почти каждый день, ему нравилось проводить время с папой. Вот только мама отчего-то переживала и иногда пыталась говорить с отцом строгим голосом. Ей не нравилось то, что он почти не даёт сыну играть с ребятами во дворе после садика. Хотя Вадиму вполне хватало времени на общение в детском саду, а здесь, с отцом ему нравилось даже больше. Тем более, что здесь он мог смотреть кино и мультфильмы, которые ему очень нравились. Вот только он почему-то очень быстро забывал, о чём они были.

Женщина с пучком светлых волос на голове и в белом халате проверила хорошо ли сидит на голове Вадима сетка с подсоединёнными к ней электродами. Другая, та, что была помоложе, сидела на вертящемся стуле, на котором Вадиму так нравилось крутиться в ожидании мультфильмов, сообщила, что всё работает в штатном режиме.

Та, что сидела за пультом, закончив отладку приборов, вышла из комнаты. Другая, та, что надевала на голову Вадима сетку с электродами, подтянула рукой поближе к ребёнку телевизор, закреплённый на тумбочке с колёсиками. Потом она взяла из рук Вадима игрушечного пластикового рыцаря со щитом и булавой (дома было ещё шесть штук других, но именно этого Вадим постоянно таскал с собой), наклонилась и, посмотрев ребёнку, в глаза, приятно улыбнулась. От неё пахло цветочными духами, у мамы были такие же.

Потом и за ней закрылась тяжёлая дверь. Из динамиков зазвучал спокойный голос отца.

- Слушай мой голос, Вадим. Сейчас ты будешь смотреть кино, - кино это хорошо, кино это интересно, подумал Вадим. – Но сначала ты увидишь красивый дивный пляж на берегу тёплого моря. Ты там уже был, ты его помнишь…

Электроды на голове стали тёплыми. Под потолком стал медленно загораться и так же, как неспешная прибойная волна гаснуть неяркий свет, послышался убаюкивающий шум моря. На экране телевизора появилось изображение: пляж с почти белым песком, на который нехотя набегали лёгкие прозрачные бирюзовые волны. И только совсем в дали, где на горизонте виднелся ещё один поросший густой зеленью остров, море становилось глубокого синего, почти фиолетового цвета. Должно быть, там было очень глубоко.

Вадим, прикрыв от солнца рукой глаза, посмотрел вверх, туда, где я на ярко-голубом небе проплывали редкие почти невидимые белые облачка. Прямо над ним на тёплом ветру колыхались перистые листья пальм, дающие лёгкую тень.

Вадиму захотелось спать. Что же, значит, кино и мультфильмы можно посмотреть потом. На душе стало легко и приятно, его больше ничего не тревожило. Он лёг на тёплый песок, закрыл глаза и заснул.

***

Армейский уазик затормозил у входа в ни чем неприметное здание, числящееся, как обычная служебная постройка. Здесь таких было много, поэтому то, что здесь происходит, никого особо не интересовало. Солдатам хватало своих забот, гражданскому персоналу, представленному на девяносто процентов жёнами пограничников, тоже. А спецы - на то они и спецы, чтобы заниматься своими странными делами. Недаром же они построили здесь, в другом мире, целый город с укреплениями.

- Прочитал последний отчёт по нашему делу, - сказал генерал Евстафьев, когда полковник Смирнов сел к нему на пассажирское сиденье. Генерал сам был за рулём и выглядел довольным. - Должен признать, что это даже больше того, на что я рассчитывал изначально.

Смирнова от слова «последний» его невольно покоробило. И для этого были основания.

Евстафьев нажал на педаль газа и автомобиль не спеша поехал по направлению к штабу пограничного городка.

- Начнём с того, что это была изначально твоя идея, - напомнил Смирнов.

- Да, было такое, и ты тогда, насколько помню, высказался против.

- Не против, Миша, - возразил полковник. – Мне просто не нравилась идея манипулирования людьми, тем более, мы же буквально свели их, подвели к тому, что теперь они с нетерпением ждут каждого визита на станцию.

- Работа есть работа. В текущих условиях Договора это единственная возможность получать хоть какую-то информацию о делах сайхетов и вообще о том, что творится за пределами нейтральной полосы. Сам понимаешь, с вертолёта много не насмотришь. Разве что пару-тройку оазисов, да неспешный караван, плетущийся по своим делам: Иногда это были вездеходы с песчаными баржами, иногда можно было заметить огромных нагруженных товарами уат-эйев, как называли этих зверюг местные.

Это была правда, о том, что происходит дальше на север, можно было только догадываться. Оставалось только экстраполировать и моделировать, исходя из прошлого опыта и данных, по крупицам собираемых на станции во время обмена товарами. Сайхеты отличались скрытностью, что касается их политической и общественной жизни, географии своего государства и сопредельных территорий. О существовании некоторых образований оставалось только догадываться, основываясь на когда-то захваченных книгах и картах, за точность которых никто не мог поручиться.