— Он обманом втянул тебя в своё болото, — молвила ровно миссис Тайлер. — Отец создал в твоей голове представление о том, что он — единственный луч света во мраке, глоток свежего воздуха, лучший друг, который поможет во всем, если ты будешь плясать под его дудку. Отец обещал, что воссоединит тебя с семьей, если ты поможешь сделать мертвесилу. Обещал и одновременно внушал, что без него ты так и останешься никому ненужным в Городе призраков и не встретишься с семьей, поэтому стоит продолжать воплощать его идеи в жизнь. И ты продолжил это делать, но уже не ради Агаты и Гарри, а ради Отца. Мысли о твоих родных находились где-то на подкорке, а мысль о том, что так ты сможешь стать ближе к Отцу, была главной. Ты нуждался не в семье, а в нем. Отец осквернил тебя, Милтон, очернил твое сердце… — Жозефина снова тяжело вздохнула, забирая фотографии назад. — Гарри и Агата всегда видели тебя героем. Ведь ты из кожи вон лез ради их счастья и умер за них, а это высшая степень любви и благородности… Они не хотели, чтобы ты стал делать зло. Не хотели видеть кровь на твоих руках и тысячи отравленных людей за твоей спиной. Агата и Гарри хотели сохранить только лучшие воспоминания о тебе.

Грудь Милтона начала неровно вздыматься, а кадык часто запульсировал. Послышались утробные, но шумные всхлипы, от которых болезненно содрогалось сердце. Крейз поджал губы и кое-как снял очки, даже не сложив. И тогда мы с Эйданом увидели его опухшие заплаканные глаза, из которых градом лились слёзы. Они стремительно стекали по щекам и впитывались в распахнутый ворот рубашки. Это были безутешные слёзы глубокой боли, неподдельного отчаяния и горького осознания, что мигом отрезвило Миля полностью. Одной рукой Милтон старался утереть нескончаемые слезы, а второй доставал из кармана рамку с семейной фотографией. Затаив дыхание, он бросил взгляд на неё. А потом не сдержался и громко заплакал.

Жозефина подошла к Крейзу и робко похлопала по плечу. Брови ее сделались домиком, а губы еле заметно дрогнули. Казалось, что Миссис Тайлер сейчас же кинется обнимать несчастного Милтона… Но вскоре опустила руку с плеча и вновь взяла арбалет, выпрямившись.

— Твоей изначальной целью было спасти Броквен, чтобы вознестись на Небеса и дарить своей семье мир и покой, — сказала приглушенно Жозефина, лишь мимолётно глядя на Миля. — Ты хотел жить в их сердцах и памяти. Но если вариант быть с Отцом в итоге устроил тебя больше, то я не смею перечить. В конце концов, все зависит только от тебя. Выбирай, Милтон.

— Ух ты ж, ёлки зелёные!

Мы услышали удивленный крик Амабель и увидели вдалеке огромные плющи над ней. Когда Отец успел их вырастить до такого состояния?!

Жозефина тут же сорвалась с места, оставляя Милтона наедине с фотографией. Она резво попрыгала по обломкам домов, спеша на помощь Пруденси. Эйдан тоже резко дернул меня за рукав, и мы побежали за миссис Тайлер. Последнее, что я успела заметить, была светящаяся рамка в руках Милтона.

Уверена, Отец почувствовал наше приближение, поэтому путь к Амабель был нелегким и из-за этого достаточно долгим… Нам приходилось на бегу преодолевать препятствия из скользких ядовитых луж, падающих с неба птиц и быстро вырастающих, брызжущих мертвесилой коряг и сорняков. Только теперь растения вырастали до ненормальных громадных размеров, а мертвесила стала яркой, точно зелёное пламя переполняло стебли и пасти… Кажется, это менялась сила Отца. Но пока у меня не было времени думать, почему и как она меняется, и что это значит для нас и Броквена в целом. В данный момент слух, зрение и магия концентрировались на маячащей фигуре Амабель и ее разговорах с Отцом.

Пруденси косо посмотрела сначала на плющи, сжав губы и сглотнув. А затем чуть опустила взгляд на Эрнесса и напрягла грязные кулаки. Она едко произнесла:

— Нечестно играешь, метсавайм[39] хренов.

— Кто тут из нас ещё нечестно играет, леди Пруденси, — он многозначно усмехнулся, улыбаясь во все тридцать два зуба. По-моему, раньше они не были такими острыми… — Напомню: незаконное проникновение на чужую территорию и впоследствии кража важных артефактов, названная «изучением истории Броквена» — приём ещё более подлый и нечестный, чем драка растениями заместо кулаков.

Отец внезапно поднял руки со шпагой. За ним всколыхнулись и плющи. Острыми концами листиков они разорвали рубашку на спине Амабель и полоснули ими по ее лопаткам. Пруденси вскрикнула, сжимая до вмятин трубку и сгибаясь от режущей боли. На лопатках виднелись неаккуратные глубокие царапины, с которых тонкими струями стекала густая синяя кровь. Растекшуюся по асфальту жидкость тотчас слизали последние мертвепризраки — колдуны из Силенту. Темные мантии все так же прикрывали тела и глаза, отчего казалось, что они практически не изменились, только пасти стали широки. Но этот собачий трепет перед Отцом и жажда крови Особенных выдавали наличие мертвесилы с потрохами.

Амабель сморгнула пару слезинок и сжала ткань рубашки на груди. Чувствовалось, что поведение чудовищ кольнуло ее в сердце вдобавок к ранам на спине. А Эрнесс тем временем сравнялся с Пруденси, ухватил ее за пару выбившихся прядей и потянул кверху. Он, довольно щурясь, принялся рассматривать на лице Амабель смазавшуюся тушь и помаду, кровавые ссадины и фиолетовые ушибы…

— Я всегда хотел расправиться с вами намного сильнее, чем с другими Особенными… — шептал гадко Отец, поглаживая большим пальцем царапины на оголенной лопатке.

— Вот это честь, — ухмыльнулась как ни в чем не бывало Амабель, сжимая трубку в руке. — С какой стати?

Эрнесс шумно выдохнул, пуская смешок и поднося указательный палец к щеке.

— Остальные Особенные всего лишь замедляли процесс отравления призраков своим духом и магией…

Но вдруг Отец помрачнел. Улыбка постепенно слезала с его лица, в белых зрачках промелькнули недобрые искры, а яд на щеках стал изредка булькать. Это бульканье напоминало зловещую мелодию.

— Они знали о городе и его истории ровным счетом ничего… — Эрнесс еле слышно зарычал, прожигая Амабель взглядом. — В отличие от вас, Амабель. Вы знали слишком много. И меня это выводит из себя даже сейчас.

— Ну слушай, то, что ты мужлан дурацкий, и так понятно по твоему лицу, — съязвила Пруденси. — Это не такое уж и великое открытие, на мой взг…

— ЗАТКНИ НАКОНЕЦ СВОЮ ВОНЮЧУЮ ПАСТЬ, ПАСКУДА!!! — неожиданно для нас всех выкрикнул Отец, снова поднимая шпагу.

Плющи сильно сжали